Это знаете, просто жизнь, а ты ее раскрашиваешь карандашами, широкими штрихами как в детстве, цветами, которые сам выбрал. Иногда вдруг накатит печаль, такая вселенская - печаль и одиночество, достанешь раскраску и большими штрихами начнешь раскрашивать.
И кажется тебе, что все, что обыкновенно должно быть для всех, на самом деле, удивительное кино, уникальное. Впрочем, его собственная жизнь для каждого - всегда - необыкновенное кино, хоть и смотрит он с удовольствием сериалы и подглядывает чужие жизни.
И вроде бы ничего не происходит в этой жизни, жизнь как жизнь, встал, забыл умыться, удивился, глядя на часы, выпил свой утренний чай, нахмурился, потому что за окном по-прежнему тот же самый пейзаж.
И все также привычно - раскраска, широкие штрихи, как в детстве, потому что устал тщательно водить карандашами. Небрежность и цвет отдает в сепию. И это всего лишь раскраска, дружок. Хоть и твоя жизнь.
И сегодняшний день, обычный день, как у большинства. Не знаю числа, не знаю дня недели, разве это важно?
Позвонила Соня, позвала в боулинг. Потому что близнецы давно хотели в боулинг и Варвара тоже хотела. И кого волнует, что ты не играешь в игры. Опустим ментальные.
Соня еще сказала по телефону, что Аркадий, Варварин партнер по бальным танцам, танцует джайв дома и соседка снизу стучит по батарее, в такт его подпрыгиваниям.
Вчера как раз случился у нас Лева с Инной по случаю подарков из Лондона. Лева бил по мячу ногами и головой, Варвара прыгала в присядку, поскольку, всегда прыгает, энергия бьет через край, и еще они играли параллельно в шахматы, Варвара выиграла, Инна смеялась, а я объясняла Варваре, что внизу соседи и им очень неприятно, что она топает, а Лева играет в мяч.
- Ага, - усмехнулся Лева, - знала бы ты, что тут было раньше, когда тебя не было дома. Я тут же представила. И это даже забавно.
Хотя даже представить страшно, что пережили любители Шнура в два часа ночи, которые живут под нами, в те моменты, когда меня не было дома.
Мы с Вариным папой похихикали, представив, как соседка аккомпанирует Аркадию, стуча по батарее, когда он танцует джайв и ногами бьет по полу со всей дури, там надо, чтобы погромче. У соседки выросли дети и теперь она стучит по батарее. Раньше эти дети врубали Металлику, и вроде как никому не мешали. Или остальные считали стучать по батарее дурным тоном?
Пока мы представляем, как Аркадий танцует Джайв, Варвара в этот момент наряжается. Знаете, как это, когда почти десятилетняя финтифлюшка выбирает одежду?
- Как ты думаешь, мамочка, это никого не шокирует? - спрашивает она. На ней - черные лосины и длинная белая ажурная майка, на которой на длинной цепочке огромная белая роза. Почти дизайнерская вещь, вернее - копия дизайнерской вещи. Примарк - пять фунтов.
- Близнецы даже не оценят. Они даже не заметят, - говорю я ей, - и как в этом ты будешь играть в боулинг?
- Да ладно тебе, мамочка, - улыбается Варвара.
Понятное дело, что и дураку понятно, мальчишкам все равно. Но мы же одеваемся для себя.
Дальше - боулинг.
Молодой человек, который охранник, бедный, это еще хуже, чем просыпаться в двенадцать и смотреть сериалы:
- Покажите, что у вас в рюкзаке.
- Книги, - говорю я ему, улыбаясь. Варвара сказала, что я сегодня очень красива, особенно красива и улыбаюсь я от этого осознания особенно нежно, он даже слегка теряется, - книги про малютку Волка. Григорию несем. Шесть штук.
- А в этом отделении что? - говорит он, не меняясь в лице.
- В этом, - отвечаю, - бутылка с водой.
- Напитки - не положено, - отвечает он заученно, - штраф - тысяча рублей.
- И куда же мне девать эту бутылку? - спрашиваю я. Бутылку я Варваре привезла из Лондона. Она - в очаровательных чудовищах. Воду выливать, в любом случае, некуда.
Он молчит. Долго так. Так что бутылка остается со мной.
Потом мы с Варварой распиваем эту воду в туалете, как и положено в таких случаях.
- Вот так вот, - говорю я Варваре, - некоторые распивают алкоголь в туалете. А мы - всего лишь воду.
- Понятно, - кивает Варвара
Они играют в боулинг. Дети играют в боулинг. Взрослые, которые только и делают, что живут ради детей, сидят и общаются.
Гриша выигрывает. Варвара грустит, что рука у нее не твердая, Аркаша тоже грустит, что мяч улетает не туда. Мы болтаем про Лондон и Барселону. Нам всем за сорок. И у нас у всех мир раскрашен крупными штрихами и у нас еще все впереди.
Потом еще мы идем в гости к близнецам. На улице - адский холод, как это мы все еще не умерли в этот холод. И главное, как это, уже познав весну, обратно перестраиваться в зиму? Я отчаянно мерзну. У близнецов вкусно кормят. Еще и блины жарят. Национальное наше.
Гриша ест блины со сгущенкой и селедкой одновременно, сверху поливает это малиновым вареньем, уверяет, что это вкусно. Аркадий и Варвара - поскромнее. У Варвары - только малиновое варенье. У Аркадия - малиновое варенье со сгущенкой.
Большая собака Рома доверчиво утыкается носом, папа лабрадор, мама ретвейер - птичий рынок, где втюхивают таких прекрасных щенков, доверчиво так утыкается носом, изображая как страшно он голоден. Я ему не верю. Я цинична. Я говорю ему:
- Рома, отвали!
И он ложится, изображая жуткую унылость во взоре. Ему тоже хочется блинов с селедкой.
Ну и это такой семейно-родительский день.
И они потом все играют в какую-то настольную игру. И меня призывают. Мне удается отбиться. Я лежу на диване и читаю "Чудаки и зануды" Ульфа Старка. И моя жизнь абсолютно точно раскрашена карандашами в крупный штрих. И я вполне себе мультяшный персонаж, вокруг которого такое прекрасное кино. И я даже не знаю, как передать эти запахи, этот цвет и все это, вокруг меня? Так люди начинают снимать кино?
