На обратном пути Юра рассказал мне, что раньше работал в торговом флоте. Удивительно, как меняется человек, когда рассказывает о чем-то очень любимом.
Почти два часа рассказывал о мертвых китах, о Южной Америке, о том, что можно было пойти на месяц на Кубу, чтобы загрузить сахарный тростик, на Кубе могли сказать, что с русскими уже дело никто иметь не хочет, уйти в Бразилию, потому что там обещали груз, и так застрять месяцев на восемь. О том, как при Советском Союзе, чтобы выйти на берег, нужно было заранее записываться и ходить только втроем. Третий был обязательно комиссаром. Как это раздражало. И как потом они, когда совок распался, отыгрывались на этих комиссарах, и про Бермудский треугольник, где ничего такого не было, и о том, как наполняется одна бухта где-то у берегов Южной Америки китами и как они поют на рассвете, и как дельфины сопровождают судна, и о пиратах.
- Когда Советский Союз распался, - говорит мне Юра, - тогда началась у нас такая вольница. Жалко, что всего четыре года после этого удалось проработать. До этого - десять. И после этого - четыре. Судна уже начали арестовывать за долги и все стало распадаться. Многие ушли под западные флаги работать.
А вот первое время было очень здорово. В Штатах - очень мощный профсоюз моряков. Приезжал специальный автобус, забирал нас, проводил экскурсии, отвозил в свои клубы, проводил разные творческие встречи.
Еще в это же время нам разрешили брать жен с собой. У нас только сын родился, поэтому моя дома осталась. Из всего экипажа трое взяли с собой жен. Все молодые были. Шли на Кубу на месяц. Вылилось все в год. Чуть не арестовали судно. Так вот, когда вернулись, все три пары развелись. Двое поменялись женами. Третья пара просто развелась. Впрочем, потом девушка вышла замуж за старпома.
А еще было, когда я не попал на это судно, когда судно, на которых наши пошли арестовали у берегов Аргентины, взяли на буксир и по реке вглубь континента отбуксировали. Капитан тогда всем сказал, кто хочет домой, история будет длинная, могу выдать полторы тысячи долларов на руки, и добирайтесь сами. Но никто не захотел. Денег было жалко. В Буэнос-Айросе - очень большое количество русских проживает. Они прослышали про беду моряков, приезжали, еду привозили. Многие с судна нашли себе девушек на берегу. А через полгода судно продали индусам за копейки, а команду депортировали за счет Аргентины на родину.
Мы еще обсудили тех самых китов, которые спариваются в одной бухте тихоокеанского побережья Коста-Рики и Юра рассказал мне, как они однажды словили мертвого кита на какую-то выступающую часть судна. И как пришел лоцман, долго матерился, объясняя, что больше восемнадцати узлов судно не идет.
И только чуть позже им удалось обнаружить причину. Вызывали специальное судно, которое помогло снять кита. И еще он про мурен на Кубе рассказывал, которые натурально кусают. Подслеповатые, набрасываются и кусают. И еще в одной из бухт где-то в Чили, на причале - огромное сборище морских львов. Вонища - жуткая. Моряки им скармливают сорную рыбу - макрель. Ловят тунца, а то что попадается вместе с ним, отдают львам. И они такие наглые там эти львы. Сами в воду лишний раз опускаться не желают.
И это как в детстве, сидишь с открытым ртом и задаешь вопросы и пахнет путешествиями и свежим ветром в огромной московской пробке.
А еще вчера снимали разные безделушки в одной большой интерьерной лавке. И я со своим светом все время боялась что-нибудь разбить. Это же обычная история - тащищь свою вспышку, обязательно ей что-нибудь заденешь. И это точно выглядит как слон в посудной лавке.
Вот ровно также, хотя тоже уже рассказывала, какое-то время назад, когда мы снимали интерьер в одном известном доме, я пятилась спиной с одной из своих вспышек и врезалась в напольную высокую вазу, которая тут же упала и раскололась на много мелких кусочков.
Наш арт-директор выразительно на меня посмотрел, бросился извиняться. Хозяин поморщился
Потом, когда уже вышли из подъезда, Костя мне говорит:
- Сначала этот гражданин, когда молодой был, в начале своей карьеры был любовником у одной престарелой дамы. Дама известна тем, что в блокадном Питере была любовницей кого-то из высших чинов, у нее был доступ к продовольствию и она могла на банку консерв выменять какую-нибудь известнейшую дорогую картину или иной раз уникальное фортепиано или еще чего-нибудь. И за войну она собрала отличную коллекцию ценных вещей, часть из которых потом перепала ему. Возможно и ваза была из блокадного Ленинграда.
А сам он уже после распада союза привез из Европы чемодан фаллоимитатров и украсил ими свой клуб. Фурор был страшный, к нему народ ходил толпами.
И было ощущение, что Костя на меня даже не сердится. Потому что обычно на обратном пути со съемок он все время мне объяснял - эх, деревня, нельзя же так. Вечно пьяный Костя объяснял.