Верзилов, муж Нади Толоконниковой, звонил кому-то по телефону, спрашивал, привезли ли девчонок или нет. Никто не отвечал.
Где-то поодаль толпилась группка граждан неприятной наружности, называющих себя православными. Послушала разговоры.
- У меня сердце кровью обливается, когда я думаю, что они сделали с нашей церковью, - говорил один беззубый молодой человек. Позже он ловко плевал в окно автозака, в котором увозили задержанных.
- Ты посмотри на эту толпу, - вторил второй, - одни журналюги, а остальные все засланные.
- Слушайте, - говорю, - у нас же девяносто процентов сми - куплены. И они напишут то, что надо. Вы будете довольны. А насчет заслоности. Представляете, если бы и в самом деле этим всем, как вы их называете "засланными" платили деньги. Сколько бы народу набежало, желающих получить свою деньги.
Они даже умолкают. Толпа перемещается с места на место. Полицейские все время кричат в мегафон:
- Граждане, покиньте проезжую часть, вы мешаете проезду машин! - но они совсем не обращают внимание на припаркованные машины, которые не должны быть на тротуарах.
То там, то тут возникают мелкие стычки с провокаторами. То провокаторы выхватывают плакаты у сторонников Пусси Райот, то сторонники Пусси Райот пытаются выдрать плакат у противников.
Еще раздают свистки. Говорят, что свистеть, когда захочется, когда будут задерживать, когда мы все будем с чем-нибудь несогласны.
Свистков много. Красные, красивые. Я тоже беру один.
В какой-то момент толпа начинает освистывать очередного с плакатом "мракобесие, познай закон"
И уже несется наперерез омон. Я успеваю сказать Алисе, что идут по ее душу. Позже она говорит, я так и не понимаю в шутку или всерьез, что я уже несколько раз сэкономила ей время и уберегла от винтилова.
В итоге берут тех, кто стоит с краю, тех, кого берут всегда в первую очередь, чьи лица знакомы. Уносят сразу.
На какое-то время все затихает. Но активизируются граждане, именующие себя православными. Всех очень занимает вопрос, есть ли в этот раз у них яйца, которыми они закидывали в прошлый раз.
В итоге кто-то из этих граждан, начинается буча, кидает бутылку кваса в журналистов. Мне достаются небольшие брызги, везет. Хорошая штука - квас. Волосы на голове - как будто лаком сбрызнули. Очень крепкой фиксации. И белая футболка вся в рыжих пятнах.
Омон забирает парочку из этих православных. И еще одного, кто пытался им сопротивляться. Чтобы по-честному было.
Знакомые девчонки начинают намазывать косметические маски на лицо. Прилепляют сверху огурцы. К ним присоединяются. Те, кто уже с маской, начинают петь: "Богородица, Путина прогони!". Появляется омон. Уносят людей с маской. Сегодня очень неприятный омон. Меня опять прикладывают больной рукой, которая так и не успела зажить после тридцать первого числа. Меня прикладывают к автозаку и один из омоновцев прыгает мне на ноги. Я пихаю его локтем в бок, он в ответ отпихивает меня и требует мои документы.
- Нет уж, - говорю, - сначала вы мне покажите.
- Почему это я вам должен показывать, - возмущается он, - и вообще, вы - пресса? - Вот так вот, если не пресса, так уж и с камерой на улицу не выйди.
Препираемся. Я отказываюсь показывать документы. В итоге отваливает. Но в следующий раз, когда начинают винтить, отшвыривает меня далеко, и я уже лезу с кулаками. Но сзади меня выдергивает Илья:
- Ты куда? - говорит, - уйди с проезжей части, арестуют.
Потом еще Филлип, который вечно разворачивает свой плакат: "Объединяемся на фейсбук", начинает бежать, испугавшись. И за ним несутся четверо ловких омоновцев, догоняют и тащат в автозак. Дорога узкая, по дороге двигаются фургоны. Вот об эти фургоны омоновцы с удовольствием бьют Филлипа. Смотрится феерично. Филипп кричит: "Избивают", Но кого этим удивишь.
И еще небольшое количество известных людей. К примеру, из музыкальной группы "Тараканы".
А потом еще появляется Хаматова. И тут как раз все журналисты бегут к ней. Огромная толпа вокруг нее. И начинается параллельно жесткое винтилово.
- Скажите, - спрашивает какая-то журналистка, - а вы сочувствуете девочкам из Пусси Райот?
- Конечно, - отвечает Чулпан, - они молодые мамы и должны быть освобождены.
- Простите, еще один вопрос, скажите, действия девочек из Пусси Райот оскорбили ваши религиозные чувства?
- Я не буду отвечать на этот вопрос, - отвечает Чулпан и поворачивается спиной.
Позже она уходит в зал заседания. И говорят, выходит из зала со слезами на глазах.
Еще много зарубежной прессы. И приятных людей, и неприятных людей, тех, кто уверяет, что они могут вещать за Бога и за святых.
- С нами Серафим Соровсский, - кричит один из них.
- Вот я ни разу не гомофоб, - говорит второй, которой только что кого-то стукнул и опплевал автозак - знаешь, что такое гомофоб? Это тот, который ненавидит людей. А я вот ни разу не гомофоб. Пусть они меня так называют. Но разве ты видел, чтобы я их ненавидел?
Девчонкам в итоге продлили арест еще на месяц. Ну пусть посидят, чего уж там. Правда ведь. Кого парит, кто у нас сейчас сидит и по какому поводу. В конце концов есть три потерпевших, которым девчонки нанесли страшную травму своим выступлениям. К примеру, свечнице. И они достойны наказания. Дали бы уж сразу пожизненное.
Сегодня один журналист с канала Столица, объяснял мне, что они плюнули в душу его бабушке и маме и должны быть наказаны. И должны просить прощения у его бабушки и мамы.
Руки опускаются все чаще и чаще