Ночь. Чужие города. Одиночество. Камера в руке. Бреду устало. Здесь приходится просыпаться непривычно рано. И времени на город остается только в ночи. Вчера напугали рассказами, как могут неадекватно отнестись к съемке на улице. На самом деле, я давно уже усвоила, как ты к этому относишься, так и будешь.
Боишься, каждый встречный, в лучшем случае, будет шарахаться от тебя и твоей камеры.
Берешь камеру и идешь снимать, потому как это твое естественное существование, будешь фотографом-невидимкой.
Ночь на земле. Ближе к полуночи. Снимаю какую-то витринку, разглядывая толпу, отмечая худосочных модных малчиков в джинсах в облипку, с кипами на курчавых головах. И евреев в огромных шляпах и их трогательных жен, и их младенцев. Вспоминая вчерашнее предупреждение и думая еще, ну ладно, просто темно и будет плохо фокусироваться и каждый да, заметит.
И тут же обращаещь внимание на человека с пейсами, в шляпе и длиннополом пальто, как это принято, который где-то свысока с лестницы следит взглядом.
- Ага, - думаю я, продолжая снимать какую-то неинтересную витринку, - наверняка думает, что я его сейчас исподтишка буду снимать. Не очень-то и хотелось.
И тут он вдруг размашистым шагом подходит ко мне и говорит что-то на иврите.
Наверное он думает, что я его уже сняла, - думается мне, и я бормочу, что могу понимать только русский или английский.
Он переходит на английский и тут как раз появляется его жена.
- Вы могли бы нас сфотографировать? - спрашивает он дружелюбно.
И я уже почти готова полюбить эту странную страну.
- Понимаете, это же на генетическом уровне, если у тебя в семье арабы расстреляли кого-то, ни ты, ни твои потомки никогда этого не забудут, - говорит мне молодой человек.
Сегодня нам показывали фильм о совсем неизвестной мне войне за независимость Израиля 1948 года.
В зале было темно и слезы на глаза тут же. Никто не видит.
И почему-то вдруг всплыло, а какими были мои предки?
Генетическая память у меня присутствует. Хотя, если по-честному, из меня та еще еврейка. Всего лишь дедушка. Умер, когда мне было десять лет. Говорят, говорил на идише. Было у него четырнадцать братьев и сестер. Отца убили при погромах в 905 году.
Старший брат в возрасте шестнадцати лет тогда же уехал в Канаду, спасаясь от погромов.
Ну и всех остальных убили во Вторую Мировую.
Дед остался и две сестры.
Дед, потому что воевал. И потому что, видимо, нам всем надо было родиться. И мне, и Варваре, и Леве.
Сегодня, когда там в фильме на старой пленки евреи танцевали, мне почему-то думалось о моей прабабушке. Это ведь и, правда, интересно. Как она выглядело. Как все это семейство выглядело. Как они отмечали праздники. Как жили.
Мне повезло, я еще не успела осознать, как выглядит туристический Израиль, но уже успела посмотреть, как живут поселенцы. Чуть-чуть посмотреть. Но даже это - такой огромный мир.
С утра по плану был дворец Ирода. У меня в голове такая каша - синагога - это обязательно много книг - Тора и разные ее толкования. Красиво полки с книгами выглядят. Потом покажу.
И все эти истории, и Сара, и Рахель, Давид на ослике, Ирод и восстания рабов. Англичане, турки, Иордан, войны и убийства. Любовь и ненависть. Трагедии и радости.
- И даже в тиранах можно рассмотреть что-то хорошее, - сказал сегодня Исхак, наш гид, после того как уже рассказал про страшные убийства и ужасное правление Ирода, - посмотрите на эту штукатурку, - мы находились в цистерне, которой лет было какое-то количество тысяч, - она до сих пор на месте. Как отштукатурили еще при Ироде, так до сих пор и на месте.
И все эти истории начинаются - загрузились в автобус и поехали дальше.
Приехали в поселение, где раньше перевоспитывали трудных подростков. Я потом, когда приеду, напишу об этом более подробно, а сейчас просто очень спать тороплюсь.
Вышел к нам организатор поселения. Бывший профессор из Москвы. В МГУ был профессором.
Нам вынесли сыр, вкуснейший сыр, и воду.
Еще до этого Исхак немножко рассказывал о них. Сказал, что есть люди, которые идеалисты, которые считают, что можно ужиться всем вместе.
- Как вы думаете, откуда они приехали? - задал он вопрос, - правильно, с территории бывшей Российской империи.
В части этих поселений, где мы сегодня были, люди живут общиной. Среди них и люди, которые соблюдают субботу и люди, которые не соблюдают традиции. Главное, чтобы никто друг другу не мешал.
В некоторых кварталах здесь, где евреи живут по традициям, в субботу перекрывают дорогу, чтобы на машинах не ездили.
Нам еще позже Белла говорила, к которой мы заехали в галерею:
- Понимаете, я вот по субботам, бывает, на работу езжу. Главное, чтобы никто друг другу не мешал. Чтобы одни соседи по субботам не включали громко музыку и не жарили шашлыки под окнами тех, кто соблюдает субботу. А нам бы не перекрывали дороги.
Еще все, конечно же, здесь говорят про арабов и взаимоотношения.
Все, кого я здесь встретила, говорят, что можно, конечно, с ними уживаться, и нужно поддерживать добрососедские отношения, и даже иногда получается. Но тут же сами же и замечают, что как бы там ни было, а регулярно случается, что в очередной раз кого-нибудь убили. Причем никакой логики в этих убийствах нет. Конечно, это случается крайне редко. Мы тут же все сразу про Москву вспомнили, если сравнить, здесь не просто спокойно, а мегаспокойно. Но тем не менее.
С нами были ребята из съемочной израильской группы. Они задавали вопросы Белле:
- Скажите, Белла, а у вас пистолет есть?
- А зачем? - удивлялась Белла
- А вы выезжаете одна за территорию поселка?
- Конечно, и одна и с детьми.
- И не страшно?
- Нет, а почему должно быть страшно, - отвечала Белла.
Ночью в городе, бредешь по улице, обращаешь внимание на автоматы на боку у девочек и малчиков в форме. На пистолетах, торчащих из кобуры, людей, сидящих в пабах.
Обычное дело.
Еще нам рассказывали об удивительных меловых пещерах. И о скитах, которых очень много в здешних горах. Говорили, было бы больше времени, обязательно бы нас сводили.
К вечеру мы еще прошлись по дороге праотцов. Сначала мы по ней пытались проехать на автобусе. Но автобус был слишком длинный, не вписался в поворот. Шли мимо бедуинских поселений. Лошадь пила воду и махала радостно хвостом. Дети качались в гамаке. А мы шли в пыли по дороге праотцов. Знаете, так странно, но я очень рада, что мне так повезло и меня позвали. Когда бы я сама это все увидела бы.
А завтра у нас встреча с министром.
А сегодня надо срочно спать. Завтра в Самарию поедем.
И здесь все так пахнет вечностью. Всегда изумляют эти древние камни. И эти города, которым нет никакого дела до твоего существования. В которых ты всего лишь фотограф-невидимка, как бы пафоссно это не звучало