- Гармония мира не знает границ, - напевает Дима.
- Сейчас мы будем пить чай, - подхватывает Синтия.
Мы сидим на кухне, я бы назвала это, коммунальной квартиры.
Хозяин засуетился и убежал в неизвестном направлении, что-то там покупать.
- Чем бы вас еще накормить? - бросил и напоследок исчез.
Мы только и успели крикнуть вдогонку:
- Мы вообще-то уже уходим, нам, вообще-то еще всю ночь фотографии обрабатывать.
- А вы что вместе живете?
- Нет, но у каждой работа такая.
И вот мы сидим на коммунальной кухне в центре Лондона и итальянская девушка подпевает:
- Сейчас мы будем пить чай.
Полумрак. Музыка нашептывает. Пятеро. Из пятерых трое фотографы и один, назовем - сочувствующий. Три камеры. Пристрельный огонь. Прекрасно выпить и достать камеру. Утром с удивлением обнаружить в камере компромат.
Возвращается Женя. Ставит портвейн на стол.
- Портвейн надо пить из банок, помните, из под майонеза?
И они пьют из банок на брудершафт на троих, я снимаю. У Синтии в одной руке чарка водки, в другой банка из под огурцов с портвейном.
Она пытается объяснить, что ей ни того ни другого не надо.
А ей пытаются объяснить, что ей надо и то и другое.
Как будто на пляже в Коктебеле. Но Синтия не была на пляже в Коктебеле и поэтому грустит, глядя на водку и портвейн.
Синтия хватает камеру и начинает щелкать ей во все стороны.
Дима укоризненно:
- Синтия, положи камеру, не надо ей так щелкать.
- Все окей, Дима, - говорит Синтия, - ты забыл - она цифровая.
Дима жалуется, что Синтия научилась говорить слово:
- Оплять. Подчеркивая О.
Все начинают переучивать Синтию, а Дима просит не делать этого.
Потом все спохватываются и идут на крышу, любоваться во все стороны Лондоном.
Мне звонит клиентка в самый ответственный момент. У меня под мышкой камера, чтобы чего не пропустить, в руке портвейн в той самой банке из под огурцов, и я пытаюсь понять, чего от меня хотят в такой чудесный вечер, поднимаясь, а потом спускаясь по железной лестнице.
Чуть позже я пойму, что неплохо демпингнула, не соориентировавшись в ситуации. На той конце трубки подумали, что имеют дело с величайшим лохом.
Но им было некуда деваться.
Мы тащимся к метро.
- Сейчас я тебе расскажу, как я познакомилась с Женей.
- Сейчас я тебе расскажу, - говорю я, - сначала ты познакомилась с Женей, потом ты познакомилась со мной, потом ты прислала мне Димин телефон, а с Димой тебя познакомила Аня, потом Дима познакомил меня с Женей. Но Женя видел меня уже два раза, а знакомился по новой. А теперь ты можешь рассказывать мне, как ты познакомилась с Женей.
Соседка моя Катрин ложится спать в девять вечера. Зачастую, притащившись поздно, в нетрезвом виде, я пытаюсь ступать неслышно по гулким половицам. Половицы скрипят, стучат.
Большая белокурая Катрин, разметавшись во сне на кровати, жалобно стонет и жалуется на чужом языке кому-то.
Я матерюсь на английском про себя. Я кляну все на свете: И Катрин, которая ложится спать столь рано, что мне приходится осторожно и на цыпочках, и половицы гулкие, что даже на цыпочках не спасает, и хозяина Ивена, который храпит так, что вот-вот обломится потолок и Джорджину, которая орет в коридоре, зазывая своих котов, заставляя еще сильнее стонать Катрин во сне.
Утром Катрин уйдет неслышно, а я проснусь за десять минут до выхода и удивлюсь, глядя на ее пустую кровать.
- Лена, у меня никогда в жизни не было такого шикарного мужчины, он уходит на работу так тихо, что я даже не просыпаюсь, - сказала мне одна барышня.
У меня в жизни не было такой тихой соседки. Все мои соседки были шумны и бесцеремонны.
Мне вот сейчас интересно, что там Катрин думает про меня, сильно ли она ужасается мне? И запах перегара ужасен, я думаю. А ведь она могла не экономить, а снять комнату на одного.
Сегодня в ночи у меня звонил телефон. Я не могла его отключить, я боялась проспать школу.
- Хелло, - сказал мужской голос.
- Наверное вы не туда попали, я сплю сейчас и не могу с вами говорить, - сказала я на своем хорошем английском, нажала отбой и уснула.
Телефон зазвонил еще раз.
Все тот же неизвестный мне мужчина в двеннадцать ночи жаловался и стенал в трубку.
Делать было нечего, спать уже не хотелось. Катрин стонала и охала, жаловалась кому-то на нелегкую жизнь на чужбине. Я ушла в туалет, села на унитаз и стала слушать стенания чужого мужчины в собственной трубке.
- Ну в чем я неправ? Ну скажи мне? В чем я неправ, я так люблю тебя, я так люблю тебя, а ты ушла? Ты где сейчас.
В этом месте я попыталась было вставить:
- Я тебя не понимаю, я из России
Эту фразу я произношу одинаково хорошо в любом состоянии. Но он не внял.
- Я работаю тяжело, я трудно работаю, я думаю о тебе каждую минуту, зачем ты ушла, вернись, я жду тебя. Я не ревнив.
Я попыталась еще пару раз сказать, что он меня с кем-то путает. Но сказала в итоге:
- Сории, я не знаю как вас зовут, но моя соседка спит, а я сижу на унитазе и это не самое прекрасное место в мире в час ночи. И я не могу говорить, потому как моя соседка спит сейчас.
- Окей, дарлинг, я позвоню завтра, - сказал грустно мужчина в трубке и я потащилась спать.
В пять утра пришла смска от неизвестного доброжелателя, который поздравлял со вторым днем весны и желал мне приятных эмоций.
Бедная Катрин - у нее была бурная ночь сегодня. Мой телефон работал отлично.