Вспомнить, как накануне было весело, и как в три часа спать ложиться казалось кощунственным. Тебя подняли в десять утра и сообщили, что пора уходить. Ты пытался спросить, можно ли остаться еще на чуть-чуть, дверь ведь захлопывается. Но дамочка, за которую вчера, в итоге платила ты же, была непреклонна. Мысль мелькнула - наверняка боится, что ее обворуют. Ну да, даже людям, которых ты знаешь уже месяц, не стоит доверять. И да, это начало конца.
Смысл общаться с людьми, которые тебя в чем-то там могут подозревать.
И вот ты стоишь на перекрестке, не до конца трезвый, размышляя о трудностях бытия. И вполне понятно, что можно поехать в свой Льюишем и провести воскресенье, не выходя из дому. Но времени до отъезда из Лондона остается мало, и здесь столько еще всего неосвоенного, и ты смело шагаешь в неизвестном направлении. И пусть болит голова и хмурое утро.
На площади пустынно, Лондон в десять утра воскресным утром прекрасен. Редкие туристы пьют свой воскресный кофе. Ты вспоминаешь, что денег у тебя при себе нет, сигарет тоже. Ни чашечка кофе, ни гамбургер тебе не светят. Ремень можно затянуть потуже. Зато вчера было весело.
Ты останавливаешься поглазеть на малчика с лестницей.
Малчик в черной юбке и черной рубашке, так шотландцы одеваются иной раз по праздникам. На нем длинные черные сапоги. И он лысый. Дудит в свою лестницу, а вокруг собирается толпа. Ковент гаден. Воскресное утро. Редкая толпа, потому что утро, потому что воскресенье, потому что накануне был паб. А малчик реально дудит в лестницу. Там где ступеньки, у него там отверстия, из них он выдувает прекрасную музыку.
Малчик кричит:
- А сейчас все должны встать в одну линию, раз уж вы хотите на меня смотреть.
Все послушно выстраиваются в линейку, только ты стоишь в сторонке.
- Сорри, может быть мадам встанет как все в линейку?
Ты мотаешь головой.
- Мадам не хочет вставать в линейку? Окей, тогда мадам должна уйти.
Ты идешь и становишься в ряд, как все.
- Отлично, давайте похлопаем мадам.
Все хлопают, а ты смотришь, как малчик жонглирует ножами, как он ходит, стоя на лестнице, как он роняет ножи и говорит:
- Иногда со мной это бывает, - а все хохочут и хлопают.
После, ты слегка замерзнешь. Это только горячие шотландские парни могут ходить в такую погоду в юбке без трусов. Ты не такой, ты закутан, укутан в кучу одежек, ты дрожишь, как последний карликовый пудель в плохую погоду. К тому же мутит после вчерашнего, к тому же, в желудке урчание и хочется курить.
Ты бредешь и размышляешь, куда брести дальше.
Твой английский достаточно беден, и говоря, ты каждую фразу начинаешь с I think. Тебя обрывают иногда:
- Тебе не кажется, что ты слишком много думаешь?
- Как английские девушки могут сидеть на асфальте, это же дико холодно, могут быть последствия?
- А они просто не думают о последствиях, вот у них и не бывает последствий.
Останавливаешься на перекрестке и вспоминаешь, а может завалялась пара фунтов в рюкзаке. Ты обыскиваешь свой рюкзак с тщательностью полицейской собаки. Обнаруживаешь четыре фунта и понимаешь, что жизнь удалась.
Ближайший Макдональдс на углу.
- Один гамбургер.
Сегодня ты очень стараешься сказать правильно, сегодня тебе дают гамбургер с первой попытки.
Ты берешь с десяток маленьких упаковок молока для кофе. Слава Макдональдсам, в них здесь ты должен самостоятельно брать молоко, кетчуп, сахар. И все это бесплатно.
И вот ты берешь эти маленькие упаковки молока. Завтрак обходится тебе в семьдесят пенсов.
На углу в кофейне ты долго думаешь, взять горячий шоколад и на сим твои деньги закончатся или кружку чая, тогда останется на еще гамбургер. Жадность побеждает. Ты берешь свой чай, садишься у окна и смотришь в окно.
В окне как всегда кино. Ты пытаешься проснуться. Лондон. Хмурое утро. Воскресенье. Ты смотришь в окно и пытаешься проснуться.
Дальше ничего интересного с тобой не происходит.
Ты доходишь до магазина и покупаешь себе отличную черную кепку за четыре фунта,за кепку можно расплатиться кредиткой. Хорошо, что не надо помнить свой пин код. Предудыщая улетела в неизвестном направлении. Ты только и успел послать ей воздушный поцелуй на прощание.
Настроение твое не очень. Длинный день. Ты пребываешь в некоторых моральных муках и размышляешь на тему, что надо бы все-таки пить меньше и думать о светлом завтра. Ты заходишь поправить настроение в детский мир.
В детском мире тебя опять чуть не скручивает инфаркт. Это реально - детский мир.
Ты заходишь в детский мир и видишь как в тебя летит реальная тарелка, ты пытаешься уклониться, но перед твои носом, она вдруг раскручивается и летит по той же самой траектории в обратном направлении, как бумеранг. Тут же смешной мужчинка берет тебя в оборот:
- А сейчас я выдую три пузыря! – кричит он мне
- Окей, - соглашаешься ты, у меня все еще вертолеты в голове. Гражданин выдувает три пузыря и радуется. И ты по-честному пытаешься радоваться вместе с ним. Хотя сил хватает только на изумиться - пузыри огромные.
Ты идешь дальше и смотришь как гражданин во фраке пытается раскрутить группку семилеток на покупку рисовальной доски.
Он поет и поет, объясняя, какая крутая это доска. Это и в самом деле завораживает. Детки стоят, открыв рот. Рядом их учительница с тревогой на это смотрит.
- Окей, - говорит она, - дети, имейте в виду, что мы не будем это покупать.
- Почему нет?- спрашивает продавец.
- Потому что, - отвечает учительница, - а сейчас детки, попрыгали на одной ножке, вытянули руку, помахали дяде-продавцу и пошли дальше.
Все дружно прыгают на одной ножке и машут дяде ручкой.
Дальше детки попадают в руки дяде мухлевшику. Дядя мухлевщик показывает карточные фокусы. Дети смотрят, открыв рот. Учительница нервничает. Ты стоишь в сторонке и хихикаешь.
Вдруг кто-то стучит по твоему плечу, обернувшись ты видишь знакомого дяденьку с большим игрушечным пауком.
Ты пугаешься, делаешь вид. Благодаришь, смотришь, как в углу парочка малчиков выдувает стеклянную вазу и выходишь на улицу.
На улице толпа становится толпой, полдень.
Ты думаешь поехать на БрикЛайн, в индийский квартал, или на Оксфорд стрит за ботинками, в итоге оказываешься на Нотенхиле. Бредешь по Портобелло. Из паба вываливает гражданин:
- Это плохой паб, никогда не ходи туда, - говорит он
- Почему? – спрашиваешь ты.
- Потому что в этом пабе нет ни однгого чернокожего, это просто ужасный паб
- Окей, - говоришь ты и бредешь дальше.
Очень не хочется доставать камеру, хочется просто брести и смотреть. Ты так и делаешь. Ты слышишь, как продавец говорит человеку:
- Нет, нет, это не стариннная вещь, я думаю, ее сделали в Советском союзе. Это кольцо не имеет особой ценности.
Ты вслушиваешься в разговор, разговор затихает, ты идешь дальше и за поворотом встречаешь знакомого Мишу.
- Миша, - кричишь ты ему, - а он удивляется
Вот так бывало бредешь по Лондону.
- Что такое ridiculous? – спрашиваешь ты у русского ди-джея Дениса.
- О, это сложно объяснить, понимаешь, в английском языке есть слова, которые невозможно на русский дословно перевести. Это как pathetic. А почему ты спрашиваешь?
- Да меня тут уже пару раз назвали этим словом, надо бы уже выяснить, что это значит.
- Понимаешь, вот когда я кручу техно-хаус и у меня на вечеринке дедушка лет семидесяти с костылем пляшет – это pathetic.
- Нелепо? – спрашиваю
- Ну да, наверное, нелепо только с очень негативным оттенком.
- Окей, - говорю я, - а теперь про ridiculous.
- А это вот значит, такой странный, но очень-очень негативно-странный.
- Окей, - говорю я, - меня все устраивает.