- У меня бизнес, детка, - говорит он мне, когда я хихикаю.
Я все пыталась написать эссе. Пришла Агнешка с подружкой. Агнешка нашла работу в Польше, будет делать документалку.
- Это большие деньги, детка, я, конечно, буду скучать по Лондону, но может быть вернусь через пару лет. Заработаю денег и вернусь. В Лондоне все так дорого. Незавидна доля эмигранта, но как трудно жить без Лондона.
Агнешка оставила свои вещи, она же еще вернется в Лондон. Они ей еще понадобятся.
Я все пыталась написать эссе и даже написала три строчки, когда Марта на кухне начала повествование о большой битве, о большой битве, когда она вернулась в Барселону и ее экс-бойфренд не знал, чего он хочет.
- О, это такая глубокая история, - говорила Агнешка взволнованно.
- Елена, а ты что думаешь? - спросил у меня Конрад, когда я проходила мимо. Я торопилась в универ.
В универе была встреча граждан с профессорами, которые должны были все рассказать про PHD. Было мило, давали чай и плюшки. В нашем универе не дают стипендии иностранным студентам, которые хотят получать PHD. Но все равно было мило.
Вокруг меня почему-то сидели, исключительно, преклонные седовласые дамы с усталыми лицами, которые устало задавали вопросы. После профессоров выступала парочка студентов, делающих PHD. Они так отвратительно говорили по-английски, практически, как я, что сразу стало хорошо на душе.
Тут как раз Нирма, барышня из моей группы, запостила на фейсбуке, что они с Марион собираются на какую-то вечеринку, где будет арт, ди-джей и бесплатное бухло. Последнее меня чрезвычайно заинтересовало. К тому же вечеринка была недалеко от меня, что вдохновляло очень. Сначала вечеринка, бесплатное бухло, арт, потом Теско по пути, купить продукты на ужин и домой.
Вечеринка проходила в знакомом магазине, на пересечение бриклейна и бетхнал грин. Тут же за углом живут Хосе, а напротив Алекса.
Из моей группы было четыре барышни, три из них с камерами. Только мы с Катариной с мобилами, как последние лохи.
- Два последних дня я хожу без камеры, - сказала я им, - чувствую себя немножко странно. Сегодня встретила двух девушек в красном, таких красивых.
- Да ладно, Елена, ты, без камеры, что случилось?
- Ну по-крайней мере, не буду составлять вам конкуренцию.
Сначала они все снимали дедушку с голубыми волосами. Оказался ди-джей, Бил, который идет вникуда. Потом все снимали аргентинскую барышню, которая сидела в углу, потом все снимали девушку с огромной копной синих волос. Ну и меня заодно или за два.
- Сиди здесь, - сказала мне Марион, - возьми эту подушку с глазами и смотри сюда.
- Ты такой босс сегодня, - сказала я Марион.
- Я всегда босс, - сказала мне Марион, наставив на меня камеру. Я даже слегка себя неловкого почувствовала.
- Ну давай, детка, поговори со мной, - сказала я Марион, - расслабь меня, сделай что-нибудь, чтобы я выглядела естественно.
Но она не хотела говорить со мной, а только нажимала на кнопку и это так хорошо представлялось, какой урод отражается там в камере.
В общем, я их тоже всех поснимала, запостила в инстраграм и пошла домой. Халявное бухло там не давали. По дороге зарулила в Теско, купила себе тартоллини - такие итальянские пельмени. Хотелось вредной еды. Ну и еще каких-то уцененных плюшек за шестьдесят пенсов и сыр "Филадельфию", тоже уцененный. Если приходить по вечерам, куча продуктов уже уценена, потому что у них срок годности сегодня-завтра истекает. А мне что, как раз сегодня-завтра все это съесть.
Дома было хорошо. Я уже посокрушалась, что я больше почти не хожу никуда по вечерам, потому что дома слишком хорошо. Зачем тратить бабло на непонятные пабы, если дома всегда обеспечена прекрасная компания.
Комната Радека сияла чистотой, стол вынесли в сад, матрас, на котором Радек спит, исчез. Красота, порядок, чистота - настоящая ливингрум. Сам Радек в черной рубашке в белый горох, в огромной шляпе и узких черных джинсах сидел в кожаном зеленом кресле с Макинтошем в руках, изображая настоящего денди. Рядом на танкетке сидел Конрад и ел суп. Суп выглядел так, как будто я этот суп сама сварила для Варвары.
- Вау, - удивилась я, - что случилось? Я изумлена. Куда ты дел свой матрас? И прочий мусор?
- В твою комнату, детка, - вальяжно ответил Радек.
- У нас гости? Ты кого-то ждешь?
- Должна прийти девушка, посмотреть комнату. Я уезжаю в понедельник, забыла?
В моей комнате был полный бардак. На моей кровати лежало Радековское одеяло, халат и прочие штуки. Матрас прислонился к стене.
- А что с этой парой, про которую ты говорил?
- Они чернокожие, - говорит он мне.
- Ты расист?
- Нет, просто я не люблю французов, - отвечает. И глядя на мое лицо, которое слегка вытянулось, добавляет: - просто я сначала случайно поставил, что у меня двойная кровать, а у меня один матрас, и как я сейчас могу им про это сообщить.
Мы сидим в комнате у Радека и едим. Я свои невкусные торталлони из Теско, все остальные - суп.
- Так, сейчас когда она придет, вы все пойдете в свои комнаты и не вздумайте высовываться, - говорит он нам.
- Ну вот еще, - отвечаем мы все ему хором.
В какой-то момент к нам стучат в дверь. Нас тут же сдувает по своим комнатам. Марта идет ко мне, стоит под дверью и слушает. В какой-то момент мы с ней все-таки выходим посмотреть, нам же тоже важно знать, с кем мы будет жить целый месяц под одной крышей. Девушка милая, но какая-то слишком напуганная. Спрашивает Радека, глядя на нас:
- И сколько вас здесь живет?
- Очень много, - говорю я. И Радек смотрит на меня с укоризной во взоре.
- Э, - говорит Радек, - сейчас посчитаю. Ну сейчас Катрина в Австралии.. Пойдем, я покажу тебе кухню.
Но девушка говорит, что она страшно спешит и быстро уходит.
- Я ждал ее два часа, - говорит Радек, - впрочем, она мне тоже не понравилась.
Чуть позже он показывает нам с Мартой фотографии малчика, который только что написал ему. Ему как раз нужна комната на месяц. И там такой малчик, что мы с Мартой сразу говорим ему:
- Мы его берем, пожалуйста, давай возьмем его к нам.
На фотографии - красивый малчик. Красивый малчик на фотографии в рекламе Луи Витон. И еще в куче каких реклам. Красивый малчик. Обнаженный и не очень.
Еще битый час писали малчику письмо, о том, как мы все хотим видеть его в нашем доме.
- Малчик как малчик, пожал плечами Конрад, когда мы ему малчика показали.
- Не ревнуй, - сказал ему Радек, - они все равно тебя всегда будут любить больше. Елена, почему ты никогда не говоришь Конраду, что он - самый лучший и самый красивый!
- А я не говорю? - удивилась я
- Зато он сможет быть твоей моделью, - сказала Конраду Марта. Тебе же все еще надо отснять серию с твоими вещами?
И еще, если взять камеру в руки, и идти по дому, мои прекрасные соседи начинают разбегаться по дому как тараканы с криками: прекрати это, прекрати нас снимать. Чувствуешь себя убийцей, который ходит с пистолетом и ищет себе жертву.
- Представляешь, Радек, - говорю я, - сегодня в Вечернем стандарте по дороге домой читала смешную историю. В Тейт Модерн установили скульптуру какого-то мега-крутого и мега-модного американского скульптора, которая стоит около восьми миллионов долларов, если я не путаю. Одна семейка с четырьмя детьми пришла в Тейт Модерн. Папа с мамой спокойно наблюдали, как их дети стали лазить по этой скульптуре. Скульптура как скульптура, очередной современный арт, который без ста грамм не поймешь. Только если тебе про восемь миллионов расскажут. И тут какая-то дама-посетительница возмутилась, стала объяснять родителям, чтобы они немедленно сняли своих детей со скульптуры - скульптура напоминала прямоугольник с дырками, в которые отлично можно было залезать и играть в прятки. Родители трепетно отнеслись к словам дамы, очень оскорбились и попросили не называть их детей грубыми словами. Дама сняла их на мобилу, запостила в твиттер, возмущенно написав, как некоторые нехорошие люди своими грязными детьми пачкают современное искусство, фактически, варвары. И вызвала охрану. В этот момент семья удалилась. И осталась только мутная картинка в твиттере. И представляешь, - говорю я Радеку, - теперь мне очень надо сходить и посмотреть на эту скульптуру. Вот так живешь, не знаешь о существовании чего-нибудь восьми миллионной стоимости, пока чьи-то дети не залезут своими грязными ногами в эти самые восемь миллионов, и кто-то об этом напишет, и сразу все узнают, что есть такая скульптура, есть она и стоит целых восемь миллионов. А ведь так жила бы в полном неведении. Какой хороший пиар.
В ночи звонил Миха. Говорил, что придет и оставит свои вещи. Не тащить же их с собой в Польшу обратно. А у нас вещи и Марко, и Агнешки теперь и еще кучи предыдущих жильцов. Места нет совсем.
- Ты сказал ему, что нельзя у нас оставить вещи? - спрашивает Конрад, - посмотри, у нас уже не дом, а склад. Ты же еще из своей комнаты должен будешь вещи куда-то перенести.
- Но людям же надо помогать, - говорит Радек.