Вчера у нас был семейный день. Иногда в наших Мытищах мы ходим гулять. По выходным. Уже лет десять маршрут наш особо не меняется. Если повернуть влево, когда выходишь из нашего дома, идти через рынок "Садовод", минут через тридцать можно дойти до церкви Благовещения в селе Тайнинском, которая в далеком шестнадцатом веке была построена. На заднем плане неизменные две высоченные башни местной ТЭЦ выпускают пары, а где-то там за ними Мытищинское кладбище. Там бабЖеня. И еще разные Варины прабабушки и прадедушка. Тот еще пейзаж. Церковь и ТЭЦ. Привычный и родной. Стык города и деревни. Было - стало.
Вчера Варвара вдруг решила, что надо срочно со мной погулять. Она вернулась из лагеря, ей надо было рассказать все-все про лагерь. Варин папа почему-то решил присоединиться. Где-то минут через пять, Варвара подумала, что может зря она так погорячилась, может лучше позвонить Лизе и прогуляться с ней. Но Лиза сидела где-то в гостях у Насти, к которой не очень-то и хотелось. Поэтому у нас все-таки случилась семейная прогулка по традиционному маршруту до церкви, чуть-чуть на службе постоять, поют у нас там в церкви так, что все забывается, и обратно.
Где-то ближе к церкви у поворота около инвалидного кресла, лицом вниз лежал нищий Владимир.
Мы как-то сразу нерешительно остановились рядом.
- Давай спросим его, - сказала я Вариному папе, - может ему нужна помощь? Может его посадить обратно?
- Я боюсь, я один его не посажу обратно, - сказал Варин папа, - ты думаешь, он нас услышит? - и он с сомнением посмотрел на Владимира.
Пока мы стояли и думали что делать, к нам подошли две пожилые женщины. Судя по внешнему виду, они тоже шли в церковь. Они там поют в церковном хоре.
- Вова, - потрясли они нищего, - ты чего это?
Вова спал. Безногий Владимир, сложившись пополам, спал в пыли около своей коляски. В кармане кресла виднелась ополовиненная бутылка водки и псалтырь.
Мы еще немножко постояли и посмотрели друг на друга.
- Надо его все-таки поднять, - как-то разом сказали мы с Вариным папом.
- Мы его вдвоем не поднимем, - сказали друг другу женщины. Почему-то ощутилось, что мы как бы из разных миров. Они нас не видят. И не слышат.Такое странное ощущение. Женщины были теплыми, осязаемыми, добродушными, но почему-то не видели нас.
И все-таки в какой-то момент, объединивши усилия, мы вчетвером попытались затащить это уснувшее, обмякшее, тело на кресло. Я держала его за остатки ног. Оказалось, очень непросто. Он чуть-чуть приоткрыл глаза и тут же их закрыл.
И опять попытался упасть с кресла во сне.
Посовещались, наклонили коляску назад, подложив по два небольших камешка под передние колеса. Потом долго отряхивались от пыли. Небольшой, но очень тяжелый Владимир, оставил на всех нас как-то очень много пыли.
Женщины перекрестили его, прочитали: "Спаси и сохрани" и пошли в церковь. На нас они так и не посмотрели. Такое странное ощущение. И при этом они были нормальные, эти женщины. Просто мы для них были пришельцами.
Мы пошли следом, послушать, как они поют.
- Все-таки хорошо, что мы его подняли, - сказала я Вариному папе, - на него могла бы машина наехать.
На обратном пути удостоверились, что Владимир продолжал спать в кресле, пошли домой.
Сегодня ездили с Варварой собеседоваться. У нас нынче череда поступления в разные школы. Эта школа была прекрасна. Я даже расчувствовалась. Я так отвыкла от того, что учителя, завуч и директор могут быть просто нормальными, просто интеллигентными, просто такими же как ты, с которыми хочется общаться.
- Ничего себе, - сказала Варвара, - когда мы вышли из кабинета. Вот так вот запросто можно разговаривать с завучем и директором? И так странно, когда они обращаются к тебе и спрашивают тебя, а не родителя. Обычно их вообще не интересует мнение школьника.
Впрочем, не то, чтобы она очень с ними разговаривала. Она смотрела в пол. Как позже объяснила - ей было стыдно за двойку по математике. Накануне она писала тесты. Английский - пять, русский - четыре/три, математика - два.
- Как же так получилось, - удивилась завуч, - что английский на пять был сдан?
Я так понимаю, что ей было интересно, как мог получиться такой большой разрыв между оценками и к тому же английский на пять у человека из обычной мытищинской школы.
- Просто прошлым летом я отправила ее в спортивный лагерь, обычный английский спортивный лагерь на месяц, где, практически, не было русских детей. Пришлось за месяц выучить. Она за месяц начала говорить. Просто я - противник языковых школ.
- О, - сказала директор, - вот я вам всегда про это говорила. И она с выражением посмотрела на своих коллег - а как вы узнали про нашу школу?
- Одна моя коллега по журналу отдала в прошлом году своих детей в вашу школу. Она сказала мне: "евреи никогда не отдадут своих детей в плохую школу, а иврит еще никому не помешал."
- Отлично, я теперь всегда буду это говорить, - сказала мне директор.
Я, конечно, тоже отлично выступила. У меня это часто бывает. Я, вообще, успела много чего рассказать, чего, наверняка, не стоило рассказывать. Но они были - нормальными. Они сразу про меня все поняли. Что я тоже нормальная.
К концу нашего интервью завуч посмотрела на меня и сказала:
- У вас девочка - гуманитарий, как вы, да?
- Нет, ну почему же, - сказала я, - мы с ее папой закончили физтех.
- Как же так получилось, что вы теперь фотограф?
- Никогда не знаешь, куда повернешь потом.
Варвара сегодня хвасталась своему прекрасному учителю Филу, с которым она по скайпу два раза в неделю учит английский. Фил живет в Китае, потому что там жизнь дешевле, учит китайских школьников английскому. И Варвару по скайпу. И у него такой английский, у него такой настоящий английский, который только и бывает, что у настоящих англичан.
- У меня - пятерка по-английскому, - сказала ему Варвара, - целых девяносто семь процентов - тридцать один вопрос - два неправильных ответа, и четверка с тройкой по русскому, и двойка по математике.
- А я думал, - сказал Фил, - что у тебя с математикой все хорошо должно быть.
- Зря я ему это сказала, - жаловалась мне потом Варвара, - он в итоге полурока заставлял меня решать математические задачки.
- Да, я слышала, как ты ему говорила: "Ну, Фил, ну я не хочу эту тему обсуждать".
Еще Варвара показывала мне в своем вконтакте послания своим подружкам.
- Варвара, - говорю я ей, - ну как же так, ты пишешь: Помнишь Ксю как мы с тобой летали на космолете?" А где же запятые?
- Запятые - это моя слабая тема, - говорит мне Варвара, - но видела бы ты, как пишут большинство моих одноклассников. Ты не представляешь, какая я грамотная относительно их. Я только с запятыми никак не разберусь. Зато ошибки в словах не делаю.
- Аргумент, - говорю я, - сравнивать себя с теми, кто слабее и говорить: относительно многих я очень даже ничего. Видимо, я даже должна гордиться тобой.
На Комсомольской как всегда была толпа. В очереди на эскалатор - плечом к плечу. Какая-то бабушка где-то сбоку бормочет себе под нос:
- Ничего, зато Путин вам всего купит, всего выдаст. Как же вы все без Путина?
- Ага, и на ваши пенсионерские деньги возродит Крым, - добавляю я.
Она смотрит на меня внимательно:
- Тот еще ворюга, - говорит она мне, - вы знаете, сколько у него денег? Все остановиться не может.
- Ничего, сейчас он с Крымом заборется и народ его еще больше полюбит.
- Это да, - отвечает она мне, такая дряхлая старушка, - народ его любит. Если бы я где-нибудь у нас в автобусе сказала, что Путин - бандит, да меня бы весь автобус разорвал на части.
- А я за него не голосовала, моя совесть чиста, - говорю я ей.
- Я за него тоже не голосовала, моя совесть тоже чиста. Зато знаете, как часто мне говорят: "вот вы за него голосовали, теперь кушайте то, что есть". У меня пенсия - шесть пятьсот. Я живу одна. Никто не помогает. Мне даже на лекарства не хватает. А этот наворовал. И еще за Украину взялся, все ему мало.
Народ вокруг нас, как-то втянул головы в плечи и слегка отодвинулся.
- Вот мы так громко тут говорим, - сказала старушка, - нас сейчас возьмут и посадят за это.
- Не, - говорю, - не посадят. У них места в тюрьме для нас не хватит. У них сейчас достаточно политических и без нас.
Старушка хихикнула.
- Ну да, места точно не хватит, - и тут она посерьезнела, - а вы знаете, что ребят на Болотной посадили? Сказали, что они - бандиты и посадили. Но мы-то с вами знаем, что их просто так посадили. Ни за что. Для устрашения.
И тут где-то эскалатор закончился. Мы пожелали друг другу хорошего дня и пошли в разные стороны.
Какая-то здесь тоже бурная жизнь. Столько эмоций, столько разговоров. Вот вечером снег выпал, все машины засыпал. Завтра у нас художка по плану. И много-много дел надо сделать.