Ровно в десять начинают стучать. Мы как раз сидим в кафешке на улице. Я рассматриваю свой огромный американский бюргер и спрашиваю Марту, как это едят.
Марта пожимает плечами. Понятно, что сейчас мы на пару будем запихивать эти огромные бюргеры в себя. Я взяла бюргер, потому что в меню было все на испанском, и проще было взять то же, что и Марта.
У нас сегодня семейный день. Мама, папа, Марта и я.
- Что будешь пить? - спрашивает меня Марта
На улице не жара.
- Чай, - говорю
- Чай, чай? - переспрашивает с удивлением официант.
- Чай, чай, - повторяет Марта, - да, здесь у нас никто не пьет чай, поэтому он так удивился.
- Но ты же в Лондоне пьешь чай.
- В Лондоне, да. А здесь хороший чай трудно найти. Все пьют кофе.
Ровно в десять начинают стучать. Ровно в десять из кафешки, выходит официант с двумя крышками от кастрюль и начинает стучать. Все в кафе хлопают. Такое единение.
- у тебя сегодня сиеста была? - спрашивает папа Марту.
- Сиеста, знаешь, мы так поздно проснулись, какая сиеста.
Я вспоминаю, что в двенадцать удалось выползти из постели. Было пасмурно. Бабушка собиралась в магазин. Мы с Мартой пили утренний чай-кофе. Через высокое окно виднелась тоненькая полоска неба, и миллион чаек рассекали воздух, содрогая его своими воплями.
В три у нас был обед. Лола, болонка, опять высоко прыгала, укоризненно прыгала, морда ее так и мелькала над столом.
Бабушка приготовила кальмаров и горох. Я с кальмарами не очень дружу. Для моей семьи это не самая типичная еда. Но было даже вкусно. Марта же умяла всю тарелку.
- Вкуснотень, - говорила Марта.
Я добавляла что-то вроде:
- Ки бууу, - это на одной кафешке было написано. И все одобрительно улыбались. С бабушкой мы отлично общаемся жестами. После обеда пошли в город прогуляться. Марта и вправду живет в самом центре-центре. Хотя она иногда говорит, что если мы на пляж, то надо взять автобус. Я же сильно недоумеваю, если до пляжа - тридцать минут, зачем брать автобус? Сегодня Марта показала мне совсем другую Барсу. Мы забрели куда-то, где Пикассо жил в юности.
- О, Марта, вот в такой Барсе я бы жила.
- Не сомневаюсь, - сказала мне Марта, - ты бы очень сюда вписалась бы.
И мы бродили по узким улочкам, и Марта опять мне показывала разные прибамбасы, как и в два предыдущих дня. К примеру, одного художника, который в конце девятнадцатого века рисовал картины на домах. Первый графитчик. Одну из таких картин на доме поместили под стекло. А вчера Марта мне показала дыру в стене, где раньше было такое специальное окошко, еще в 1534 году, если не ошибаюсь, его сделали, чтобы мамашки не бросали своих ненужных им детей на улице, а засовывали их в это окошко. В этом здании была больница.
Потом мы еще обошли миллион маленьких уютных баров, крошечных винтажных магазинчиков, кафешек-книжных лавок.
Вечером мы все-таки оказались в баре. Сначала мне Марта показала все бары на раене, штук двадцать, наверное.
- Понимаешь, - говорила Марта, - я выросла в этом районе. И все вокруг мне так знакомы, никого нового. Что с этим поделаешь.
Еще она показала, где у них стоят проститутки, где у них нищие эмигрантские кварталы, и где раньше было опасно ходить, а сейчас вдруг posh-area и одни богатые.
Марте приходилось все время читать мне разные плакаты на домах. У них там принято в этой Барселоне вывешивать огромные плакаты с надписями - днем мы работаем, а ночью спим. Сразу понятно, что это они просят не шуметь. Или про то, что у них под окнами не стоит заниматься сексом.
- Сюда проститутки водят своих клиентов, - говорит мне Марта, показывая на узкую темную улицу.
Еще Мартин папа прокатил нас на такси. Потому что Марта устала, а мне надо было обязательно показать поющие фонтаны. На поющих фонтанах вокруг были исключительно русские и англичане. И это было почему-то ужасно странно, после Мартиного района, где никаких туристов.