Народ зевал, я зевала. Но не забывала активно хвалить, но зевала и они зевали. За пять минут до конца урока появился Эрик с братом.
- Вау, - сказала я на настоящем английском с акцентом, - really? What I have to do now?
Все отнеслись с пониманием. Самер достал букварь из своего рюкзака и выдал мне.
Оставшиеся пять минут до конца урока мы с Эриком изучали буквы. Изучили целых четыре. И читали слоги. Все остальные писали мне предложения со словом гулять - Я гуляю в парке. Они должны были их придумать и написать. Мы гуляем по Москве. Как причудлив был их слог.
Прикольно, конечно, когда кто-то уже говорит, кто-то слегка говорит, кто-то чуть-чуть говорит, а кто-то совсем не говорит. Много думать и что-то делать - называется история.
Атия сегодня меня расстроила. Показала переписку со своей подругой. Которая из Сирии, которая прожила в России пять месяцев и ей удалось перебраться в Норвегию. И подать там документы на статус беженца. Подруга пишет, что нынче там задница. Что вызывали на интервью, задавали кучу вопросов - какого хрена сначала оказалась в России, какого хрена так долго делала в России и все про Россию. Подруга пишет, что народ депортируют пачками, народ из тех, кто из России в Норвегии оказался. Потому что, типа, подозрительно. Я сразу про наших братьев подумала. Они пока молчат. Никаких следов на фейсбуке. Пусть им повезет, пусть им разрешат остаться в Норвегии.
И вот вчера у Брендана в Human of NY на фейсбуке читала историю одной девочки, которая оказалась в Ираке, но там началась война и они бежали в Сирию. И там было тоже круто, сначала. Но через два года началась война. И их лендлорд бежал. И подружку убили на глазах. И они тоже оказались в Турции. Потом еще папа исчез. Возможно, просто дезертировал, не вынес бремени - тащить на себе семью - больная жена и куча детей. И теперь только эта двадцатилетняя девочка одна за всех. Зарабатывает, утешает, успокаивает. И намедни Америка отказала. И она теперь думает, что надо возвращаться в Ирак. Турция сначала была дружелюбной. Но позже, когда слишком много беженцев нахлынуло, все изменилось. И стало совсем плохо. И у них всех проблемы. Брендан создал петицию, что-то из серии - президент Обама, мы считаем, что она достойна жить в Америке. И пусть ей тоже повезет. И ее семье. Когда тебе двадцать и у тебя на руках больная мать и младшие сестры и ты кочуешь, и нет тебе покоя, везде война, что остается делать - только надеяться, что повезет.
Что еще. Варвара пришла в ночи. Около полодиннадцатого. Вся в гуаши. Лицо - оранжевое. Руки - черно-белые. Статус перевозбужденный.
- Мы лежали с АВ на полу и красили щиты. Потом я ела Ролтон. Парочка малчиков остановилась посмотреть, как я закидываю этот Ролтон себе в рот. Я вас люблю, родители. Очень сильно. И я, похоже, призер по химии. Мы с учительницей подали на апелляцию на одну из задач, которую они мне не засчитали. Если они все-таки ее засчитают, у меня будет тридцать девять баллов, я буду финалистом и у меня будет пятерка по химии в триместре.
- Варвара, смысл какой сейчас этому радоваться? - как всегда не разделяю восторгов.
- Да ладно тебе.
Что еще. Неизвестный чувак пишет мне, что пару лет назад он приобрел мою книжку в Тейт Модерн и это - крутая книжка. Можно ли купить принт? Я даже слегка напрягаюсь, пытаясь вспомнить про книжку. Но она лежит на полке, легко взять и найти нужную страницу, принт с которой ему нужен. Даже чуть-чуть горжусь собой.
И еще Ива пишет, что у него день рождения. И он хотел бы, чтобы я была фотографом.
- Эй, я плачу, - пишет Ива.
- Зашибись, конечно, только я в Москве и у меня нет визы, - отвечаю я.
- Ну тогда давай встречаться, когда ты в Лондоне.
- ОК.
Радек в Варшаве и у него, якобы, плохо с инетом. Юсеф и Алессия уехали на Рождество в Швейцарию и Италию. Марта собирается в Барсу. Конрад - в Варшаву.
Дома будут только Домас, Катрин и может быть Радек вернется.
- Эй, мы могли бы поехать в Лондон, - говорю я Вариному папе. Но для этого надо всем делать визы, а Рождество уже вот-вот. И это очень лениво - делать визы.