- Что за дом, - вторю я.
- Расскажешь кому-нибудь, не поверят.
- Ага, - говорю я или поверят, но решат, что ты самый странный из всех, когда-либо виденных, - а еще все мои знакомые из другого мира всегда просят не рассказывать мои истории, когда я у них в гостях, а вокруг их друзья, которых я не знаю. Не то, чтобы они стыдятся меня. Просто для некоторых мои рассказы про мою жизнь - это слишком сильное испытание. Приличные люди стараются не касаться этой изнанки жизни. Но когда один на один, они с удовольствием выслушивают мои незатейливые истории.
В пять утра Конрад чуть-чуть скрипнул дверью, спустился вниз по лестнице в туалет и вернулся обратно. Я проснулась от скрипа и отправилась за ним следом. В темноте нащупала рукой плитку шоколада на этажерке, тихо прикрыла дверь за собой. Не успела спуститься.
- Елена, - позвал Конрад.
- Да, - я открыла дверь в его комнату.
- Иди сюда, - сказал Конрад, - мне надо тебе что-то сказать.
- В пять утра?
- Иди сюда. Только что в дверь ломились полицейские. С наручниками. Мужчина и женщина. Женщина была чернокожей, они спросили у меня мое имя, попросили произнести его по буквам. А после спросили где наш малчик. "Не знаю, - сказал я им, - еще не вернулся домой". После чего они ушли. Я сейчас пытаюсь связаться с ним. Но он не отвечает. Что будем делать? Это что у тебя? Шоколад? Отломай мне кусочек.
Мы съели с ним половину плитки и написали нашему малчику, что его разыскивает полиция.
- Они ломились в дверь, как сумасшедшие, - сказал Конрад, - странно, что никто, кроме меня не слышал этого. Да и я, странно, что услышал. На нашем третьем этаже не особенно слышно, что творится на первом.
Мы разошлись по своим комнатам. Я перелезла через сонную Марту, потянула одеяло на себя и попыталась заснуть. Марта что-то бормотала во сне по-каталански. Как раз к тому времени, как удалось провалиться в вязкую путину сна, внизу раздался грохот. Сны нынче такие странные, бродилки и драки. Обычно это огромный дом с потайными комнатами и каждый раз, каждый раз в очередном сне мне удается проникнуть в новую комнату. Но что там за следующей дверью, никак не удается узнать. Впрочем, пару дней назад во сне я была бездомной, пыталась найти себе ночлег, меня отовсюду гнали. Под утро приснилось, что я почему-то бью какого-то Варвариного приятеля, который, вроде бы ничего и не делал такого, но было понятно, во сне, что он что-то замышляет. Поэтому я повалила его на пол и била по лицу. Он был явно сильнее, но почему-то не смог противостоять мне. Или я была такой сильной в этом сне. Или потому что тут часто приходится шутить идиотски - ну что ты, я - русская, мы - русские, мы - самые сильные в этом мире. Все почему-то верят в это и страшно боятся. Вроде даже сковородку во сне не использовала.
Так вот, ближе к девяти с первого этажа раздался страшный грохот. И в этот же момент на улице ударил гром и ливанул дождь. Обычно, в таких ситуациях все замирают и ждут, когда тот, кто на первом этаже, откроет дверь. Или хотя бы на втором. Но грохот усиливался. И было понятно, что сейчас вышибут дверь. Радек будет расстроен.
Пришлось перелезать через сонную Марту и тащиться вниз. В пижаме. Это же нормально, когда люди с утра в пижаме. Плюшевой. Боже, какой китч. За шесть фунтов два года назад в Праймрке купленная пижама. Асексуальная, но очень теплая и уютная. Штаны - ярко красные в большой белый горох. И белый верх с надписью - обними меня.
Как раз, когда я спустилась Т открыл им дверь. Мимо промелькнул наш малчик, завернутый в полотенце, только что из душа. Собирающийся на работу. Полицейские попросили Т. освободить комнату. Т ушел на кухню. Я села на ступеньки и вслушалась.
Т отчаянно махал мне рукой, подразумевая, что я должна спуститься со ступенек, перестать подслушивать и закрыться с ним на кухне. Потому что полиция попросила не подслушивать.
- Меня не волнует, - помахала я ему рукой. В чем отличие нас, выходцев из таких стран как Россия, что мы не настолько законопослушные в определенных ситуациях, - давай, слушай, в чем его обвиняют, - прошептала я Т. Т. выглядел страшно напуганным. Я же с трудом открывала глаза, пыталась сосредоточиться.
- Это твои фотографии, и ты писал эти картины? - спрашивал полицейский нашего малчика, - и сколько человек живет в этой квартире?
Минут через пять дверь открылась.
- Мне надо в туалет, - сказал наш малчик.
- К сожалению, ты не можешь идти в туалет один, - ответил ему полицейский. Это был высоченный, красивый молодой человек, - мы должны тебя сопровождать. Я сдвинулась вбок, и сначала наш малчик, а за ним два полицейских последовали в туалет мимо меня на второй этаж. Второй этаж спал, третий этаж спал.
Наш малчик оделся. Когда все совсем хреново, ты должен выглядеть максимально небрежно, но максимально красиво, невыносимая легкость бытия так и должны сочиться из тебя, и при этом все должны будут выворачивать на тебя шею. Я всегда дружу с самыми красивыми и хорошо одетыми малчиками. Даже полицейские не смогли сдержать восхищения, глядя на него.
- Елена, можешь мне принести телефон, я забыл его на втором этаже, - попросил наш малчик.
- Ага, - сказала я, - скажите, а когда вы его отпустите? - спросила я полицейских.
- Это будет зависеть от результата допроса, - ответили они, - не забудь взять проездной, - сказали они нашему малчику, - и что там тебе еще нужно? Сигареты?
Дверь закрылась. Мы принялись обсуждать ситуацию. Я в последнее время не то, чтобы все слышу. Старость, знаете. Вроде бы живешь с тинейджерами, но иногда замечаешь, что слышишь плохо, возраст. Даже если они его не замечают. Он сам тебе об этом иногда напоминает.
- Они что-то сказали про изнасилование и очень серьезную ситуацию.
- Да ладно, наш малчик кого-то изнасиловал, что за туфта, в жизни не поверю. И потом, он же видел наше послание, если бы он, и вправду, что-то совершил, разве был он пришел домой после нашего послания, - говорю я, - это уж скорее его кто-нибудь изнасилует, чем он.
Мы еще нагуглили и изучили местные законы. Его должны были освободить в течении двадцати четырех часов.
Ужасно хотелось спать, десять часов утра. И ужасно хочется спать. Знаете, такая странная ночь.
- Конрад, они все-таки пришли и забрали его, - говорю я Конраду.
- За что? - спрашивает Конрад, с трудом открывая глаза. Пампушка открывает один глаз, неодобрительно смотрит на меня и тут же закрывает его.
- Кто его знает, мы слышали через дверь что-то невнятное.
Мы еще немножко обсудили это с Конрадом и пришли к выводу, что это подстава. По-меньшей мере, три человека в его жизни, которые могли бы это сделать. Оклеветать.
И мы еще немножко поспали. Потом был консилиум на кухне около часу. Обсудили все-все детали. Расстроили Марту, которая мирно спала и ничего не слышала. Отправили послание Радеку, который тут же ответил, что это безумие и что наш малчик - самый лучший и такого просто не может случиться.
- Бедный-бедный Т., - сказала Марта, - только начал жить в нашем доме и тут сразу такое происшествие. Ты не подумай, это всего лишь второй раз за семь лет. Полиция в нашем доме. До этого у нас был сосед, лет пять назад. Мексиканец. Он сделал поддельный документ личности и решил проверить, может ли он по нему открыть счет в банке. Ну его тут же и арестовали. Был суд и его посадили под домашний арест на шесть месяцев. А он знаете, ли был party animal, без вечеринок жить не мог. Ему страшно повезло с нашим домом. По тем временам у нас вечеринки были раз пять в неделю. Однажды, он курил в окно и что-то уронил и просил балерину, которая жила на третьем этаже, принести ему это. Потому что на нем был электронный браслет и он не мог даже выйти за порог.
- И что с ним случилось? - спрашивает Т.
- Через полгода его выслали из страны.
- И вы особо по нему не плакали.
- Как-то так.
В итоге, я опоздала на сорок минут на встречу по поводу одной съемки. На улице сегодня целый день дождь как из ведра. Райончик вокруг Кинг Кросса все красивее и красивее. И все эти отражения в асфальте. И люди с зонтиками, несущиеся хаотично. И мой универ, который я вроде как не так давно закончила. И все эти прекрасные студенты. И вдруг такое странное щемящее чувство, как я скучаю по этому универу и по нашим, самым прекрасно одетым во всем мире, студентам.
А еще я звонила нашему малчику. Но, видимо, у него отобрали телефон. Никто не брал трубку.
Всю дорогу меня сегодня бомбил смсками Джай, предлагал немедленно встречаться, идти выпить и съесть чего-нибудь.
- Я в такой депрессии, - писал мне Джай, - я устал от Лондона.
- Дорогой, тебе всего двадцать один и ты устал от Лондона? Съезди в Париж на выходные.
- Я знаю, знаю, давай встречаться, ты будешь действовать на меня благотворно.
Дорогие рестораны, поездки в такси через весь город и, что характерно, абсолютно бесплатно, наш sugar daddy готов платить за все - это, конечно, то о чем может мечтать каждая приличная тетенька, проживающая в Боу-доме с разными тинейджерами, питающимися бесплатными суши и сэндвичами, предназначенными для бездомных. Но как-то совсем не хотелось, именно, сегодня тратить время таким вот образом.
Сославшись на плохую погоду и больную десну, поехала почти домой. Прошлась пешком по Бриклейн. Дождь не переставал. Усталые клерки вперемешку с праздношатающимися туристами заполонили улицы. Зашла к Весли, который сегодня работал в магазине под мостом.
- Ты какая-то мокрая сегодня, - сказал Весли, зевая, - не буду тебя обнимать.
- Перестань зевать, иначе я присоединюсь.
- За целый день ни одной продажи, бессмысленная трата времени.
От Весли я пошла в кафе к Джесс. Нынче Бриклейн мега-популярен и стал совсем уж туристическим районом. На Бриклейне открылось миллион отличных кофеен. И как раз Джесс почему-то решила, все вокруг такие медитирующие и верующие в разные странные вещи, поэтому, конечно же, надо было убрать из кафе все эти сухие цветы, потому что от них идет плохая энергия, а также все красивое старье. Кафе превратилось в одно из многих. Ну только что по-прежнему две огромные странные вытянутые гончие бродят по кафе, норовя стянуть у тебя кусок торта из под носа. И Оли с Джесс - красивые, как со старых полотен. Но еще и аренда выросла. Район стал популярен. В общем, кафе вот-вот закроется. Но пока все еще можно сидеть в кресле, слушать Фицджеральд, смотреть, как собаки медленно двигаются в поисках жертвы, не зевай, останешься без торта, рассматривать отражения в зеркалах.
Номер восемь все не шел и не шел. Я даже успела замерзнуть. И устала наблюдать пьяные физиономии в ближайшем пабе. На задней площадке автобуса номер восемь на ступеньках, ведущих на второй этаж, сидел безумный бездомный с огромной скромной дворнягой и страшно ругался. Пришлось смириться и оставить попытку пройти на второй этаж. Окна запотели. Пассажиры вздрагивали от речей бездомного. Водитель весело просил бездомного не безумствовать и не пугать пассажиров.
- Какие планы на вечер? - спросила меня Марта.
- Только что я отказала Джаю. Так что мы можем пойти в ближайший паб и выпить. Стать ближе к местному народу, так сказать. Или я могу сходить в Теско, купить вина. И будет уютный вечер вдвоем за просмотром какого-нибудь кино с вином. Что ты хочешь?
- Спроси у Конрада, пойдем ли он с нами в паб.
- Конрад? - я открываю нашу дверь и засовываюсь в комнату Конрада, - ты пойдешь с нами в паб.
- Нет, конечно, - возмущается он, - я устал. Я плохо спал.
- Ага, ты выглядишь очень shitty.
- Cпасибо, Елена, ты очень мила. Тебе в Теско что-нибудь надо?
В ночи пришел наш малчик. С огромным помело и плиткой шоколада. Как будто с работы вернулся.
- Эй, - сказали мы ему, - мы так волновались за тебя. В чем тебя, в конце концов, обвиняют?
В общем, дорогие мои, в современном мире нынче все так сложно. Даже если это был просто секс, сто лет назад, по обоюдной договоренности. В туалете. И вы друг друга увидели первый и последний раз в жизни. Вы оба были абсолютно пьяны. Вполне возможно, что один из вас подаст на другого, обвинит в изнасиловании, к примеру. Хорошо, конечно, что камеры были везде в тот момент. И там все трактуется как-то однозначно не в пользу изнасилования. А чисто - две пьяных личности. И вполне довольных друг другом. Целующихся после похода в туалет непрерывно. И как хорошо, что там не было несовершеннолетних.
В общем, посмотрим, что будет дальше. Подписку о невыезде не взяли. Протокол составлен совсем непрофессионально. В нем совсем левые обвинения.
- Ты почему не протестовал? - спрашиваю я, - что это за фигня про шестнадцатилетних девиц, с которыми ты был в отношениях? И кокаин? С каких пор у тебя есть деньги на кокаин? И любовь к шестнадцатилетним девицам?
- Так это, может быть, даже и хорошо, что они так лажанулись в этом описании, - говорит он, - это показывает, что они совсем не заинтересованы в этом самом расследовании.
И куда смотрел адвокат? Впрочем, она же была бесплатным адвокатом.
- Ладно, в конце концов, если они посадят меня, - говорит наш малчик, - заключение в подобных случаях может быть до шести лет, будет опыт.
- Тебе всего двадцать один и у тебя уже такой опыт, давай, завязывай с этим опытом, - говорим мы ему.
Самая фигня, что он совсем не помнит, кто это был. Он смотрел видео с камер, но даже приблизительно не понимает, кто это. И именно в этот день в ноябре я в очередной раз приехала в Лондон и мне было очень лениво тащиться с ними в клуб. Мы чего-то выпили на кухне. И они с Алис и Юсефом отправились в ночь.
Но, по-крайней мере, он дома. Подписку о невыезде с него не взяли, что значит, все-таки все не так плохо. Адвокат сказала, что такие вещи трудно-доказуемые. Но кто знает, кто знает.
- Ах, Елена, - говорит мне Марта сегодня утром, - я так не хочу, чтобы ты уезжала.
- Так я сейчас только на ланч и вернусь, - отвечаю я ей.
- Нет, чтобы ты уезжала из Лондона.
И Конрад в ночи:
- Эй, почему ты не переедешь в Лондон к нам?
И наш малчик обнимает меня нежно. Перед этим он сказал всем нам:
- Осторожно, я теперь насильник. Вы должны во сне прислушиваться, мало ли что взбредет мне в голову.
- Мы закроем дверь, не волнуйся, - ответила Марта.
Тим завтра уезжает к своей предполагаемой любови.
- Как ты думаешь, ехать на четыре дня или на неделю?
- Конечно, мне лучше, чтобы на неделю, - отвечаю я, - я буду жить в твоей комнате неделю. Но смотри, ты же видел его всего четыре минуты, да? Кто знает, как это будет в реальности. Вдруг все пойдет не так и тебе придется ошиваться там целую неделю. Давай в первый раз всего на четыре дня. А там разберешься. Так что он всего на четыре дня. А я на четыре дня вернусь в свою старую комнату.
Тим наш - конкретный такой Джой из "Друзей". Ровно все то же. Выходит в банном халате на кухню и тут же изображает, как он будет в нем смотреться в какой-нибудь рекламе и это ужасно смешно.
Как-то так. И все равно не понимаю, почему мои друзья так любят меня, так любят слушать мои истории, я имею в виду, моих друзей из другой жизни, но так боятся, что я вдруг расскажу что-нибудь эдакое в присутствии друзей друзей, которые обязательно назовут мою жизнь зоопарком.
- Нашего малчика сегодня арестовали, - пишу я Вариному папе.
- Круто, такая движуха, - отвечает он саркастически, как мне кажется.