- Сейчас посмотрю, шестьдевятый. Это очень длинный путь, - говорит она мне очень вежливо и очень серьезно.
- Спасибо, вы такая красивая! - как они все улыбаются, когда ты говоришь такое. Они задумываются на пару секунд, пытаясь понять, это я серьезно, да, а потом расплываются в таких очаровательных улыбках. За день до этого была милая девушка в Риге в аэропорту. Приятно говорить приятное.
В Варшаву мы прилетели с опозданием. И меня никто не встречал. Просто никто. Пока подключилась к интернету в аэропорту, забавно - и в Риге, и во Франкфурте и в Варшаве в аэропортах был бесплатный интернет, пока написала Радеку:"Эй, ты где?" Пока Радек написал в ответ - а ты где. Минут тридцать друг друга встречали. Пришел Войтек, посмотрел мимо меня.
- Эй, - говорю, - Войтек, я что, так изменилась?
Загрузились в машину и поехали. С ветерком. От Радека пахло Домасом, любимым парфюмом Домаса. Зачем, зачем мне Господь дал такой чувствительный нос?
Войтек спрашивал не хочу ли я в сауну. Еще трое их друзей собираются в сауну. Я не люблю сауну и доктор говорила, что не стоит мне греться нынче. Поэтому Войтек поехал в сауну, а мы пошли домой.
Радек опять поругался с мамой. Было слегка неловко. Сердитая, расстроенная мама. Как малые дети, правда.
Ездили кормить котов. Радека попросили за котами присмотреть. Коты старые и сердитые, потому что хозяева уехали. Поэтому по всему дому экскременты и вонизма.
И вот моя дива, мой модный малчик ходит по квартире и убирает все это. Насыпает корм, два кота бегут за ним и громко орут, их же еще гладить надо.
- Этот - глухой, - объясняет Радек, - так что можешь с ним не разговаривать.
- Вот, именно, поэтому никогда бы не завела себе животинку, - говорю, - мало того, что никуда не уедешь. Еще и этот запах. Ужасный.
- Какая-ты черствая, - издевательски говорит мне Радек.
- Ну да, видел бы кто-нибудь из твоих друзей, как ловко ты убираешь какашки, они бы страшно тобой гордились. Жалко только, что ты сейчас не в Маквине.
Во дворе Радековского дома стоят три кактуса. Один длинный, фаллообразный. У Радека нынче ремонт, поэтому кактусы стоят во дворе, посреди газона. Ветер, очень сильный ветер. Кактусы валяются на боку. Радек присаживается на корточки, поднимает кактусы, руками засыпает землю в горшок.
- Какой ты трогательный, сначала коты, теперь кактусы.
- А еще я хочу, чтобы ты меня сфотографировала на том окне, - показывает Радек на окно подъезда. Круглое окно, под ним лепнина - парусник, - я сделаю себе шапку из газеты, в форме лодки и буду сидеть на этом окне, окей?
Мы идем в гости к Рафе, который живет на первом этаже. Его бульдог-балбес радостно скачет вокруг нас. Мы ведем себя не очень-то прилично. Мы с Радеком иногда ведем себя не очень прилично. Особенно я. Находит иногда. Рафа обижается. В ночи я пишу ему на фейсбуке, что это был отличный вечер, но зачем-то забываю написать, что, на самом деле, мы - нормальные. А такие цинично-ироничные мы крайне редко и это больше от смущения. Рафа выдает нам череп. Радек уверяет, что череп - настоящий. У черепа отпилена макушка.
- Он будет стоять рядом с нашей кроватью, - говорит мне Радек.
Рафа выдает нам кучу красивой оберточной бумаги и три полотенца. Будем делать тюрбаны.
Когда Рафа провожает нас, бульдог идет со мной и не хочет возвращаться назад.
- Завтра мы идем на ночной рынок, - говорит мне Радек, - послезавтра у моего друга вечеринка на корабле. Впрочем, она начинается в пятницу вечером и будет до воскресенья. Может быть мы начнем с пятницы. Завтра же Рафа нам забукировал студию и мне надо бы сделать парочку портретов.
Прямо сейчас Радек бреется. И страшно ворчит, потому что мама его забрала какую-то нормальную навороченную бритву. А та, которая осталась, никуда не годится.
- Съемки не будет, - мрачно объявляет Радек, а я пялюсь в экран компа. Съемка состоится при любой погоде. Мы то это знаем.
И еще Данни, и Тим пишут - ты куда и когда в Лондон? Приятная суета. Я пока не знаю, когда я в Лондон. Может быть в понедельник или во вторник. Как пойдет.