Вчера меня посетила отличная вещь, в некоторых церковных лавках продают деревянные гребни. В качестве сувениров. Поделилась этой ценной мыслью с Катей.
Один из Катиных коллег, которому я тоже успела пожаловаться на эту огромную проблему, спросил:
- Ну зачем тебе расческа, у тебя же есть пальцы?
- А что же делать, когда голову помоешь? - спрашиваю. Пожимает плечами.
Сегодня в монастыре, пока я отошла от всех снять большой куст гортензии, всех уже увели в собор смотреть на особо ценную икону. Торопилась вслед за всеми и тут при входе увидела церковную лавку.
- Простите, - спрашиваю, читающую молитвослов, девушку-послушницу, - а не продаются ли у вас гребни в вашей чудесной лавке?
Она отложила молитлослов, посмотрела недобро, покачала головой и спрашивает угрюмо:
- Что это у вас такое с этими расческами? Зачем вам всем расчески?
Сразу стало понятно, что мы с Катей устроили в отдельно взятом монастыре флешмоб. Сначала заботливая Катя обратилась с этим вопросом. Потом я.
- Понимаете, - говорю, - третий день без расчески. Очень тяжело мне живется без расчески. Иногда в церковных лавках бывают такие деревянные, чудесно пахнущие, расчески.
- Не бывает в церковных лавках расчесок, - отрезала юная дева и вернулась к чтению молитвослова.
"Пошел третий день без расчески", - грустно подумала я. Вечером Катя увидела киоск союзпечати.
- О, - сказала Катя, - в таких киосках всегда продается разное дерьмо. Ой, прости, - на всякий случай Катя решила извиниться.
В итоге я стала обладателем прекрасной черной пластмассовой расчески за тридцать два рубля. Такие нехитрые радости
В Костроме - запустение и разруха. Кострома - колыбель Романовых. Колыбель - родина снегурочки. Странный памятник Ленину на набережной. Строили памятник к юбилею дома Романовых. Члены семьи Романовых заложили камни в основание монумента. И тут случилась революция. Отлитые фигуры семьи Романовых лежали в деревянных ящиках, пересыпанные опилками и никого не интересовали больше. Время шло, умер наш великий Ильич. Тут основание к монументу и пригодилось. На монумент, предназаченный для памятника Романовым, водрузили огромную нелепую фигуру Ленина с протянутой рукой. Ленин этот в Костроме около набережной выглядит очень игриво, слегка запрокинувшись назад, кокетливо вытягивает руку он куда-то там вдаль. Один сменил другого. Начинали Романовы в Ипатьевском монастыре, закончили в Ипатьевском доме. Трагичная судьба.
В Ярославле мы были в Толгском монастыре. Странный образцово показательный, со снующими монахинями с мрачными лицами, но абсолютно полный жизни. Прямо физически ощущаешь, наколько он живой. Ипатьевский монастырь был мертвым. Совсем. Жизни в нем не было.
Кострома - милый город, но почему-то не зацепил. Может быть надо было бы остаться подольше. Сыр костромской был вкусным, настоящим. Не резиновым. Около торговых рядов продавали клюкву и грибы. Грибы - огромные белые, крохотные лисички, боровики.
Круиз, конечно, забавная штука. Таким галопом по Европам, проскакал полдня по городу и обратно на теплоход. То обед, то ужин дают. Тепло в каюте. За окном домишки двигаются. Ночью на палубе очень страшно. Как будто в фильме ужасов. Как будто сейчас кто-нибудь попадется на пути, пока ты круг в двести пятьдесят метров делаешь и выбросит тебя за борт. На улице такой дубак, что шансов доплыть до берега никаких.
Туристы, плывущие с нами, с территории бывшего ГДР и чуть-чуть испанцев. Когда они курят, окурки бросают за борт. Дойти до урны, которая на корме, крайне лениво.
Но зато уже улыбаются, некоторые. Узнают и улыбаются. И даже что-то говорят. Видимо, это как с кошкой разговаривать. Глаза умные и еще и головой кивает.
Смотрели в ночи как выгружают мусор с нашего теплохода на пришвартовавшийся крохотный теплоход.
- вас из дас? - спрашивает меня большая немецкая бабушка.
- треш, - говорю, - рабиш.
- Понятно, - кивает она головой.
И тут же еще один немец выходит. Долго думает, выдавливает из себя по-английски: "это они с нашего на тот теплоход или наоборот?
- С нашего, - говорю, - разгружаем.
- Понятно, - кивает он головой.
На следующей день та же самая немецкая бабушка, бодро говорит по-немецки и машет руками. Мы - на территории какого-то очередного исторического заповедника. И сразу становится понятно, надо спуститься в канаву, потому что, именно, из этой канавы будет отличный ракурс.
В этом же самом заповедники собраны дома деревянные, свезенные со всей округи. Дома тех, кого выселили, а территорию затопили.
И так страшно думать о тех, кто жил в этих домах. Что с ними стало. Скольких расстреляли, кто из них не вернулся с войны позже. Трагическая история у прошлых столетий. И так не хочется думать о том, что может ожидать нас. У нас-то все хорошо будет. Правда?
В Костроме видела чудеснейший календарик - прямо смотришь - Дима Медведев, чуть сдвинешься, Вова Путин. Два в одном - отличный сувенир.
Вечером перед отплытием сидели в пабе с чудесным названием: "Дорогая, буду поздно". В пабе давали бургеры под названием: "Разорви лицо".
Пару дней назад, когда мы отошли от Ярославля, ковш Большой Медведицы висел слева по борту. Сегодня, когда мы отходили от Плеса, он оказался ровно за кормой.
