- Когда ты можешь, - отзывается он мгновенно.
- Сейчас.
- Ок, - отвечает он. И дальше молчание. Через полчаса молчания спрашиваю:
- И?
- Я в скайпе жду тебя, а ты мне не звонишь, - отвечает он.
У Радека усталое лицо и грустный голос.
- Не знаю почему, - говорит он, - рассказывай давай, как там у тебя.
И я спрашиваю, на какое число мне брать обратный билет. И не хочет ли он съездить со мной, к примеру, в Будапешт на ненадолго. У меня там есть кого навестить. Решаем, что я могу побыть с ним неделю.
И я пересказываю ему последние лондонские новости и безрадостные московские. Хвастаюсь, что вчера ходила в Метрополь на халявный ужин и там еще пели казаки. И наливали водку, закусывать предполагалось икрой. Только тем, кто водку не пьет, наливали крымские вина. Все остальное было очень даже. Но вот крымское вино что-то не покатило.
- Кстати, - спрашиваю я, - на свадьбе я как должна быть одета? Может традиционно оденемся во все черное?
- Ну, - оживляется сразу Радек и грусть слетает, - давай ты оденешь что-нибудь такое девичье, такое разноцветное, платье обязательно. Сделаем тебе два хвостика, вплетем в них цветы.
- Ага, фотограф с камерой и в разноцветном платье. И ты помнишь, что ты не можешь затмить невесту?
- Да, - вздыхает притворно-скорбно, - это проблема, да. И еще там же будет девичник накануне свадьбы. И я на него иду. Двадцать девушек и я. Вот уж где я должен буду блеснуть, это уж точно. Ты, кстати, не хочешь ли сходить со мной на гей-парад в Варшаве? У меня будет такая команда!
- Конечно хочу, когда?
- В июне, я потом посмотрю даты.
- Ага, июнь. Надо будет устроить акцию - зарабатываю деньги на билет на гей-парад в Варшаве. А нас будут закидывать тухлыми яйцами? Это же не Лондон.
- Наверняка, - говорит.
- Давай ты все-таки вернешься в Лондон и начнешь опять зарабывать деньги, давай? Только тебе придется опять начинать с начала. Сколько тебя там уже нет? Почти год, да?
И еще болтаем про разные глупости, так что в итоге он начинает веселиться.
- Ты только посмотри на твое тело, - говорю я ему, и он радостно демонстрирует свои бицепсы, - вот-вот, давай снимать твое тело. Мы никогда этого не делали.
- Давай уже приезжай скорее. Будем гулять, болтать, снимать. И у меня еще есть несколько новеньких малчиков для тебя. Один такой бритый.
- Это который написал: "я хотел бы украсть твое прекрасное сердце, а ты не позволил?". Гоша Рубчинский - стиль.
- Ну да. Он очень милый.
- И зачем ты стер это его признание? Оно было таким искренним.
- Ну так, - улыбается.
У меня же, у меня же все как-то потихоньку. Еще ни разу не удалось обойтись без хмурости и неприятностей по возвращению на эту самую единственную родину.
И трудно утешиться, что можно скоро опять сесть на самолет.
Зато деточка счастлива. Ходит кругами. Обцеловывает. Сообщает, что круто оно, когда мама дома и готовит вкусную еду. И еще круто, когда спишь в собственной постели, - говорит деточка, - и когда утром можно съесть три блинчика с мясом. И ноги сухие. И не холодно. И знаешь, все эти походы. Оно, конечно, круто. Физические трудности, моральные. И вот идешь через ущелья, преодолеваешь горные реки, тащишь этот огромный тяжелый рюкзак, к чему все это? Чтобы потом выйти к морю, промокшим, озябшим и нажраться у моря на берегу? Такое ощущение, что многих только эта мысль и грела. Нет, нет, это ценный опыт. Потом так начинаешь ценить простые вещи - тепло, уют, любовь и заботу родителей. Но как-то пока я не очень понимаю, хочу ли я в следующий такой поход.
Я иду в магазин. Вечер. Можно даже сказать тепло и почти пахнет весной. Навстречу две мамы Варинх одноклассников. Никогда не встречала до этого, но мы активно переписываемся на фейсбуке. Так что - знакомые по юзерпику.
- Здравствуйте, - зачем-то останавливаюсь я и улыбаюсь. Секунд десять они пытаются вспомнить, кто я. Вспоминают или нет, но улыбаются.
- А у нас, между прочим, родительское собрание, - говорят они мне.
- Да, еще не закончилось? - удивляюсь я.
- Нет, но мы опаздываем.
- Понятно, - говорю я.
- А нам между прочим тоже не хочется на него идти, - улыбаются они мне.
- ЭЭЭ, - говорю я, пожимая плечами и думая, что бы такого умного сказать, - и я даже не одета, - говорю я. Ну да, на мне драные походные джинсы, старая-престарая футболка из какого-то модного магазина, но очень старая, используемая вместо пижамы и куртка с дырявым капюшоном, - ну я сейчас схожу до угла и может быть пойду на родительское собрание.
Я звоню Варваре:
- Угадай кого я встретила?
- Ваню? - спрашивает она.
- Нет, с чего бы это? Он давно уже не учится в вашей школе. Мам двух малчиков. Они на собрание шли.
- Смешно, - говорит Варвара.
В ночи звонит Яна. Ее мама, по Вариным уверениям, никогда не ходит на собрания, прямо как я, но тут вдруг почему-то решила сходить. Весь рассказ сводится к тому, что мама одного из одноклассников ходила и спрашивала: "А ваши дети напились в последний день в походе?" И вторая мама ходила за ней следом и утешала: "Все напились, не волнуйтесь!"
Варины вещи пахнут дымом. И рюкзак. И куртка. И мой шарф, который деточка решила стрельнуть в мое отсутствие. Вот раньше у нас был балкон, и то что не стирается, можно было вывесить на балконе проветриваться. Нынче с этим сложнее, конечно.