Неожиданно позвонила Левина бабушка, сообщила, что ей надо срочно поехать со мной на кладбище, потому что полгода. С Левиной бабушкой у нас сложные отношения, она очень сложная, но при этом почему-то именно меня в нашем всем семействе она выделяет. С Левой, единственным внуком, у нее странные отношения. Хотя, по мне, Левочка, сын наш с Колей, идеальный внук. Впрочем, и сын тоже. Как все сыновья. Просто мы с ним друг на другу так всегда бурно-буйно реагируем.
Я сначала малодушно сказала, что уезжаю из Москвы в эти дни, что правда. Мне стало стыдно, я перезвонила и предложила съездить на день раньше.
Опять придется психологом работать полдня. Хорошо бы отползти без потерь.
Во второй половине дня, когда я нажаловалась всем вокруг про свое ощущение лузерства, у меня опять заболела голова. То есть она пыталась болеть еще с утра, но тут так основательно заболела. Месяц головной боли, как-то поддастало, конечно. Я еще немножко подумала, решила, что это мой непонятный диагноз возвращается. Ремиссия - штука шаткая. И жизнь опять не удалась. Тут же. Интересно, что лучше - чувствовать себя лузером или тем самым, в кого можно превратиться, если все вернется на круги своя.
Но в целом, если честно, жизнь точно удалась.
Вот, к примеру, вдруг Овсянка в моей ленте ищет себе иллюстратора. Я тут вдруг внезапно выяснила, что Радек тоже любит Овсянку. Домас Овсянку недолюбливает, но они одного возраста и тут скорее ревность. Радек такой вдруг:
- Ты тоже знаешь Овсянку и даже снимала его?
- Ну да, - говорю, - я, между прочим, иногда хожу в Кэос. В отличии от тебя.
И вот вдруг видишь Овсянку в ленте, и тут же понимаешь, что скоро-скоро, через пару-месяцев, если вдруг окажешься в Лондоне, точно будешь его снимать. И надо будет его совместить с Радеком. И от этого вдруг так хорошо становится.
Занятна наша жизнь, разные роли в один и тот же момент. Вот тебе Овсянка в ленте, вот тебе Радек со своим неожиданным - love you, и тут же Варвара радостно щебечущая Филу по скайпу на тему последней вечеринки.
- Варя, - спрашиваю, засовываясь к ней в комнату, - будешь пасту?
- Я вчера себе варила, нет, не хочу.
Собираюсь и иду в магазин. Я же, типа, мамашка. Холодильник пустой. Около магазина сидит одна из Вариных подружек с мрачным лицом. Настоящая девушка должна иногда изображать обиженную персону. Кругами вокруг нее на скейте ее же молодой человек. И так они увлечены этой игрой, что ни малейшего внимания. Как будто такой плотный пузырь вокруг них. Забавно.
Продавец на кассе:
- А вы взвесили эту картошку?
- Три кило, сто двадцать девять рублей, - говорю, - взвешивать не надо. Тут есть штрих-код.
- Нет, ну как же, взвешивать надо все.
- Я читала этикетку, - говорю
- Сейчас позвоню, - говорит продавец. Это та самая, малолетняя, вечно зевает и очень медленная. Она долго звонит кому-то. Что-то говорит. Как в замедленном кино. Бросает трубку, - ну вот, теперь надо идти, записывать штрих-код, - говорит. И медленно так выходит из-за кассы и уходит. Возвращается,
- Ну да, сто двадцать девять рублей, - сообщает мне. Пробивает, берет деньги, - у вас есть один рубль? - спрашивает.
- Нет, - говорю, - совсем, - размышляя, что в Лондоне ни разу никто не спросил у меня, есть ли у меня столько-то пенсов или фунтов, а также нет сдачи.
- Ну и у меня нет сдачи, - отвечает.
Стою. Молчим.
- Ну ладно, ждите тогда, - говорит она и уходит за сдачей.
Выхожу. Варины одноклассники по-прежнему сидят на крыльце. У нее все такой же обиженный вид. Он все также наворачивает круги вокруг.
В Школе на Коленке я - учитель. Странный, конечно, учитель, без какой-то методики. Мансур делает задания. Мансур, Супон читают вслух по очереди и объясняют мне смысл прочитанного. У меня на коленках полулежит Мустафа и что-то выкрикивает, я его укачиваю. Чувствую себя Цезарем-многостаночником.
Потом мы еще пишем диктант про дракона, который неожиданно появился на пути, пришлось выхватить револьвер и выстрелить в него. Он превратился в маленькую птичку и улетел. В этом месте один из Мансуров снисходительно улыбается.
Супон, наш Супон, которому иногда приходится ходить по электричкам со своей мамой, рассказывает мне про Бэтмена и о том, как это важно - спасать мир. Понимаете, да, ты маленький малчик-цыган, сам себе не принадлежишь, но ты знаешь, что это очень важно спасти мир. Как бы это закрепить где-то там внутри. Чтобы это ощущение всегда было внутри.
Иногда мне кажется, что я для них, для моих учеников, вместо мебели. Говорящая голова. Никаких эмоций в мой адрес. Иногда вдруг они как улыбнутся, вроде бы только мне так улыбаются. И это вот, они так и не выучили как меня зовут:
- Учитель, учитель, что такое столб?
- Сейчас, найду в интернете картинку, - говорю.
И я, кстати, такой вполне себе, ну для самой себя, по моим ощущениям, такой ужасно счастливый, оптимистичный пессимист-лузер, у которого вроде как жизнь не то, чтобы удалась - по-крайней мере, пока так и не получилось, сидя где-то там на вечном пляже посылать деньги всем нуждающимся, но в целом, картинка перед глазами до сих пор раскрашена всеми цветами радуги, преобладает лазурно-васильково-синий. И вокруг одни сплошные любимые люди и человеки.