- Можно за город, - говорю, - можно по городу.
Мы в итоге едем за город. По дороге выясняется, что ключа от загородного дома нет, потому что мы заранее не озаботились. Так что даже на территорию попасть не сможем. Но это ничего. Во-первых, кто-то сможет помыть свою машину, давно пора. Во-вторых, хоть и унылая пора, но очей очарование.
За городом мы бодро бредет по размякшей дороге.
- Конрад, - говорю я, - мне жалко ботинки.
- Мы же за городом, чего ты хотела от деревенской жизни? Почистим потом.
Конрад рассказывает мне про деревню и свое детство. Что вот здесь раньше не было никаких домов, а сюда он ходил в гости, у них было много коров. В какой-то момент мы немножко теряемся и Конрад предлагает свернуть в поле, идти по борозде.
- Нет, - говорю, - я не хочу быть в грязи по колено. Извини.
И там еще коровы смотрят на нас удивленно. Дикий черный кабан выбегает из засохших зарослей кукурузы, смотрит на нас подозрительно и убегает обратно. Дорогу перебегает фазан. И такая грязь, прямо как в такой удаленной российской деревне. Только дома вокруг побогаче. И столько реквизита вокруг растет. Нам бы в Подмосковье такое разнообразие видов. Иду и страдаю. Впрочем, в Англии еще лучше.
На обратном пути мы заезжаем в Икею. Чтобы съесть - он - фрикадельки, я - котлету с сыром. Тут же вайфай.
- Смотри, что пишут в интернетах, - говорю, - если будем поздно, то не будет нам никакого халявного алкоголя. А мы будем поздно. Хахаха.
И мы прямо вот очень поздно. У входа стоит Ага. Отлично выглядит. Мы с ней идем по выставке, это такая обычная ученическая выставка, в общем, туфта полная, в моей жизни таких миллион было. Для молодых, неопытных с отсутствием вкуса - в самый раз. И только Ага смотрит на все эти картинки также как я. Там кроме фотографий П, еще куча других фотографов представлено.
Зато публика чудесна. Такая нормальная, хорошо одетая столичная юная публика. И еще Роберт, похудел, потому что болел, и теперь такой красивый. И Войтек, и куча новых граждан. И появляется Радек, очень важный. Только глазом косит.
Потом кто-то бегает за вином. И я с ними. И бредем по Новой Праге. Как я люблю этот район. Хотелось бы, конечно, написать - знаю каждый закоулок. Но каждый, конечно, нет.
- Мне очень некомфортно, - говорит Войтек, - в этих кварталах.
- Да ладно тебе, кварталы как кварталы. Красивые.
- Мне здесь страшно, - говорит Войтек. Публика в Новой Праге, конечно, специфическая. Но район все равно красивый. Сначала кафе. Такое приятное, хипстерское, с продавленными диванами и очень лондонское. И тут Микола вдруг спрашивает:
- скажи мне, вот что русские думают о крушении польского самолета с правительством?
- Ничего не думают, - говорю, - а что они должны думать? Произошла трагедия. Знаешь, сколько таких трагедий произошло за годы правления нашего любимого Пу? И взрывы домов, самолетов, терракты в метро, Беслан, Норд-Ост. Ты не можешь все время скорбеть. Ты даже все время в страхе больше жить не можешь. Привыкаешь. И все.
Микола недоволен, Микола хочет поговорить.
- Хорошо, - говорит Микола, - а что на счет вот этого, когда русские так относятся к нам. Я вот даже еще могу сказать, у вас есть такая поговорка: "Курица не птица, Польша не заграница".
- Ну хочешь, - говорю я, - извинюсь от лица всего русского народа за доставленные моральные страдания, только я точно не причем.
- Ладно тебе, не хотел тебя обидеть.
И почему-то оказываемся в ночном клубе. Радек даже не смотрит в мою сторону. Но пару раз вдруг сообщает:
- Ну ты же к Конраду приехала в этот раз, - делает вид, что ревнует. Такой серьезный мужчина, - я же тебе сказал, что я сейчас занят, что было бы круто на Рождество.
Мы стоим у входа. Какие-то мужчины входят в клуб.
- Смешные, - говорит Войтек, - не знают, что это гейклуб, - впрочем, мужчины тут же и выходят. Зря. Там весело.
Что касается меня, я вдруг мега-популярна среди женщин и даже некоторых юных товарищей, с которыми мы весело отплясываем. Конрад непрерывно пытается подсунуть водку в стакане с апельсинами. Почему-то вдруг обнимаемся с Радеком:
- Радек, ты - балбес, - говорю я ему, - ты сегодня тут тоже очень популярен.
- Как всегда, - говорит Радек, - ты же знаешь, я всегда популярен.
Женщины подходят, заглядывают в глаза, говорят что-то по-польски, нежно касаются руки. И я думаю, надо ли где-нибудь спросить у каких-нибудь тех, кто воюет нынче против всех мужчин, вот в данной ситуации - это оскорбительно, сама виновата или как? Впрочем, мне как-то несколько неловко, что я не оправдываю надежды. Я даже сказать ничего не могу. Они говорят по-польски. А я нет.
К концу вечера, когда мне удается утащить Конрада домой, со мной прощается полклуба. Нежно прощается. По дороге зачем-то надо купить шаурму, стандартный гвоздь программы и есть на двоих, так что потом и моя куртка, ботинки и куртка Конрада все в непонятном соусе.
- Хей, чуваки, - говорит Конрад в кафе, где делают эту самую шаверму, - мне соуса побольше.
Они кивают головой.
- Послушай, - спрашивает меня Конрад, - я им как сказал, по-английски или по-польски?
- Судя по тому, что я все поняла, ты говорил по-английски, - говорю.
Все эти мои поездки, которые в нигде и в никуда. Такое смешное бегство от самой себя. Правда.
Еще у Конрада мама очень красивая. И брат - отличный, только они с ним почти не общаются. Брат - рок-музыкант. Встретила его в ночи в коридоре. Он спросил у меня, хорошо ли я спала. Я сообщила ему, что у него отличный брат. Вот прямо, правда, отличный.
Хотя, это, наверное, должно выглядеть странно - приезжаешь тетенька уже не в первый раз, у которой сыну столько же, сколько Конраду. У любого нормального человека должен возникнуть вопрос - что их может связывать?
- Ты выпускаешь Пампушку на улицу? - спрашиваю
- Я открываю окно, но она никогда не выпрыгивает, сидит и смотрит на улицу, - говорит Конрад.
- Ну, конечно, она же иностранка в этой стране, - говорю, - привез настоящую английскую леди в чужеземную холодную страну.
- В очень расистскую страну, - смеется Конрад.
Пампушка ненавидит Тину, старушенцию собаку Конрада, и при каждом удобном случае бьет бедную Тину по морде. Тина, в связи со всей этой ситуации, перестала думать, что она старушенция, радостно скачет и косит испуганно на Пампушку. Даже хромать меньше стала. Сегодня Тина водила вокруг меня хороводы. Думала, видимо, что со мной легче договориться чем с Конрадом о еде