Сначала я Катю ждала в ГУМЕ. Потому что шел дождь и на улице было неуютно, потому что ждать надо было минут сорок. Потому что в ГУМе - красивые елки, музыка шестидесятых и дед Морозы из детства, которые - борода из ваты.
И вот бреду я мимо фонтана, вдруг вижу такого красивого ребенка, который за ногу чью-то держится. Устал, присел и за ногу держится. Я с камерой. Сразу думаю, как бы так отойти, чтобы снять красиво и никто бы не заметил. Начинаю пятиться, пятиться, глядя на ребенка. И тут вдруг эта нога дергается в моем направлении. Меня кто-то хватает за руку и говорит радостно: Лена.
Это была бывшая жена Левиного папы. Последний раз встретились на похоронах. А до этого лет восемь, видимо, друг друга не видели.
Двое мелких красивых детей. Старшая девочка - дочка нынешнего мужа.
Фонтан, снегурочки, игрушки новогодние дорогие. И мы такие две рядом. Мне вдруг стало ужасно грустно. Почему-то все вокруг все время напоминает о том, что кто-то ушел. Думаю, ей тоже стало грустно.
Кстати, в ГУМе вдруг туалеты платные. Не только исторический. Но и обычные нынче за тридцать рублей. Жлобство, между прочим.
А потом мы пошли покупать Жене шнурки. И зашли на обратном пути в пустое кафе, где сплошные пряники, кексы, пирожные и шоколад. Минут тридцать выбирали чай, а потом еще шоколад. И решили в меню коньячное заглянуть. Знаете, пятьдесят грамм коньяка за шестьсот семьдесят рублей - это все-таки чересчур, да?
Столик. Чайник, две чашки. Эклер и сто грамм апельсиновых корок в шоколаде.
- Это наш такой пенсионерский ужин, - пошутила удачно я. Подумав, что пенсионеры как-то вдруг не зарабатывают на пятьдесят грамм коньяка по шестьсот семьдесят рублей.
