Я, конечно, заботливо спрашивала, не нужно ли нам в метро сесть. Или отвезти вещи на вокзал в камеру хранения и погулять без вещей. Но мои предложения не увенчались успехом. Чувствовала себя ужасно заботливой. Прямо вот видела, как Катрин начинает закипать. Потому что какого хрена кто-то так заботится.
Даже прямо вот сразу Кате позвонила, спросить, не слишком ли я заботливая, когда мы с ней на лодке плаваем целую неделю. Потом еще Вариного папа опрашивала - не кажется ли ему, что я удушающе заботлива. Они меня утешили, что нет, все нормально. Не то, чтобы я была сильно заботлива.
По дороге мы с Катрин еще футбол посмотрели. В пабе и пообедали. Ужасно дешевый паб попался. В бизнес-ланче компот, вкусный, стоил тридцать рублей. А суп - полтос.
Уругвай с Египтом играли. Прямо так вот жалко было египтян. Впрочем, если бы уругвайцы проиграли, их бы тоже было бы жалко. На вокзале была толпа. Болельщиков и не очень. И очень логично, чтобы войти в вокзал, надо было вещи просканировать. Чтобы выйти на перрон надо было вещи еще раз просканировать.
- Чтобы у людей была работа, - предположила Катрин, - и почему, почему они все так толкаются? - спрашивала она. Все шли как-то хаотично, толкались непрерывно. Ну такой обычный стиль простых людей.
А мы до этого исключительно по разным туристическим или хипстерским местам ходили. Где все такие - спасибо, пожалуйста, извините. А тут на вокзале только и успевай уворачиваться.
- Катрин, - говорю, - а это вот реальная жизнь. Это то, что будет тебя ожидать везде. Люди как люди, просто немножко плохо воспитаны. Ты просто уворачивайся. Все будет хорошо.
Потом мы на перрон вышли. Ряд полицейских, проверяющих паспорт, паспорт болельщика, билет на поезд и билет на матч. Провожающие пройти не могли. Но я как-то просочилась.
Нумерация вагона отсутствовала на этом специальном бесплатном поезде болельщиков. Вокруг была куча волонтеров, которая совершенно ничего не знала и по-английски говорила с трудом.
Пошли, отсчитали с начала поезда. Но тут как раз проводники вдруг начали выставлять в окошки карты с номерами вагонов. Подскочил какой-то юноша. Начал проверять у толпы документы. Все то же - загранпаспорт, паспорт болельщика, билет на поезд и билет на матч. Галочки у себя ставил в листочках.
Тут проводницы вышли и опять по новой. Только они еще медленнее это делали. Потому что латиницу плохо воспринимали.
- Скажите, молодой человек, а вы зачем все это проверяли? - спрашиваю.
- Это чтобы путаницы не было, - отвечает.
Тут как раз Катрин начала на себя свои два рюкзака в пятнадцать килограмм напяливать.
- Можешь подождать, - говорю, - очередь большая. Смысл в ней стоять.
Тут Катрин мне рассказала, ожидаемо, я ее уже лет семь знаю, что заботиться о ней совсем не обязательно. Потому что даже в Лондоне, когда я волновалась, что она в плюс пять выходит в сад босиком, это вот точно был перебор.
- Ну ладно тебе, - говорю, - сейчас уедешь и еще пару недель меня не увидишь и не услышишь. Но если что, звони, если вдруг помощь нужна будет.
Встали в очередь. Перед нами муж с женой. Жена на каком-то странном языке говорит. Лицо недовольное. Муж радостно рассматривает окрестности. Проводник на русском спрашивает билеты на матч. Я перевожу. Я говорю:
- Эй, давай уже достань билеты на матч, это - Россия, здесь нужно знать о тебе все. Много уровней проверки.
- О, - радуется он, отвечает на английском, - я знаю целых два слова по-русски. Я не пропаду.
- Ну?
- Спасиба.
- Здорово. Отличное слово, точно пригодится.
- Скалка.
- Вау, это тоже очень полезное слово. Это когда жена берет такую деревянную штуковину, которой тесто раскатывают, и бьет мужа прямо в лоб за то, что он с другими женщинами разговаривает.
Сзади нас стоят русские малчики. Они точно говорят и понимают по-английски. Начинают смеяться. Вставляют комментарии.
- Нет, нет, - возмущается мужчина, - это не то, я спрашиваю - how much?
- А, - тяну я, - то есть это будет СКОЛЬ-КО! - понимаете, у меня же привычка уже, я же работаю с детьми, учу их русскому. Говорю в таких случаях медленно, вытягиваю губы правильно. Выглядит смешно, наверное.
- А, понятно, значит теперь я знаю три слова - спасибо, скалка и сколько.
- Они откуда? - спрашиваю у Катрин.
- Австралия, - говорит.
- А на каком языке говорит его жена?
- На английском?
- Правда.
- Да.
- Я почему-то думала, что это какой-то непонятный европейский язык.
- Просто у нее очень сильный австралийский акцент
Потом проводницы объявляют мне, что я не могу зайти в вагон проводить Катрин, и вообще, что я делаю около поезда, если я не собираюсь никуда ехать. Я быстро прощаюсь с Катрин, потом еще машу ей в окно и думаю, что она прямо сейчас радостно выдыхает, потому что вот она - свобода, наконец-то. Только свободное пространство. Впрочем, Варин папа уверяет, что это все мои фантазии.
Но вот ровно вчера обсуждали с Катрин. Она две недели провела в Сиднее с семьей. До этого три года жила в Новой Зеландии, работала в какой-то правительственной организации.
- Представляешь, это какие-то непонятные мне отношения, - говорила Катрин,- они целуют друг друга на ночь. Говорят друг другу - спокойной ночи. Рассказывают друг другу, как прошел день. Мне это все так странно.
- Наверное, тебе тогда все это ужасно странно в моем доме, да?
- Я уже привыкла.
Всегда интересны одиночки. Которые вот реально такие раз и на пару месяцев через всю Латинскую Америку. А потом через какое-то время раз и на три месяца через Штаты. Или на все лето - Россия, Украина, Прибалтика, Европа. Потому что потом с сентября учеба в Швеции.
При этом это такой свой человек. Абсолютно свой. Даже если она совсем не высказывает никаких эмоций. Столько этих самых историй. Когда я ее возила в больницу в похмельном состоянии, потому что я решила, вдруг это - сотрясение мозга. Или когда она мою диссертацию, когда я магистратуру защищала, правила. Сидела со мной неделю и правила мою диссертацию. Иногда смеялась, конечно, потому что, ну очень смешно, но ты - молодец, надо же так сформулировать. Мы так по-английски не говорим, но это прямо вот в самую точку. Или когда мы с Конрадом к ней в Кэмбридж ездили. Она, кстати, тогда тоже была мега-гостеприимна.
А еще Радек написал.
- Ну вот, скучаю, - и прислал миллион наших селфи.
- Я тоже, - пищу, - и это правда.
Варвара наконец-то возвернулась из разных странствий. Пока у нас жила Катрин и занимала Варину комнату, деточка шарилась по разным друзьям и дачам. Она не хотела спать с Катрин в одной комнате - это же не Радек, она не хотела спать с нами в одной комнате. Поэтому у нее был трип по друзьям, городам и весям. А у нее еще один экзамен остался. Деточка вернулась домой. Усталая, голодная и в "депрессии" - такая обычная тема. Деточка лежит в постели, смотрит сериал, есть плов, приготовленный мной, заедает клубникой и черешней, требует сочувствия и любви, а также вопрошает - ну и кто, кто еще будет стоять за моей спиной, кто еще будет обо мне вот так заботиться, как заботитесь вы.