Деточка в своей комнате смотрит Friends и хохочет.
- Что-то захотелось пересмотреть Друзей, - говорит деточка смущенно, - найти бы их еще на немецком, совсем было здорово.
- Привычки. И есть еще слово - привыкнуть. Вот, к примеру, ты привык к Мардоку и больше на него не раздражаешься, даже когда он неудачно шутит, понимаешь? - говорю я Махмуду, - Мардок, какие у тебя есть привычки?
- Не знаю, - пожимает Мардок плечами.
- Хорошо, ну вот, например, ты зубы по утрам чистишь или по вечерам?
- По утрам.
- Значит, Мардок привык чистить зубы по утрам. У него привычка - чистить зубы по утрам. А какие мы знаем вредные привычки? Ну вы чего? Курение, к примеру. Приставать. Вот, Мардок, перестань приставать к Махмуду с такими вопросами. Он не хочет тебе рассказывать про своих родителей, правда, Махмуд?
И я уже ухожу. Дети из соседней группы шепчут:
- Что это такое? - в книжке, в которую они мне тыкают, написано: "а есть ли у вас" и дальше нарисована сигарета, - Это фломастер? - спрашивает меня мелкая деточка.
- Нет, сигарета, - говорю я, - там смотри, дальше написано - не курю.
Две деточки быстро пишут слово сигарета и кричат:
- а мы все сделали, а мы все сделали!- пока остальные в их группе удивленно смотрят на них.
Пятое отделение. Сегодня в психушке. Одна деточка старенькая. Ходит регулярно уже месяц. Не пропускает. Я к ней привыкла, полное взаимодействие. Уже все про нее знаю. Знаю, какие картинки она любит смотреть, что не пойдет. Две новенькие.
- Садимся вокруг меня, - говорю. Как-то с рабочим местом не очень сложилось. Как у нас получается, так и располагаемся. Часто не очень удобно.
- Мы хотим здесь сидеть, - говорят две другие барышни.
- Тогда вам не будет видно.
- Будет, - говорят. На самом деле, вряд ли им хоть что-то видно, но хозяин барин. Скучают. Когда тебе ничего не видно, оно как-то точно не очень интересно. Одна не выдерживает, подсаживается поближе, и вдруг задает вопросы. Вторая делает вид, что спит. Первая на нее все время оглядывается, они - подружки. Вдруг ее не одобрят. И только та, которая постоянно, которая у нас старенькая, внимательно смотрит.
Достаю камеры.
- Снимать будете?
- Будем, - неожиданно так соглашаются, и из таких подростков, у которых на лбу написано: "и что мы тут делаем, какая скукота", превращаются в обычных нормальных деточек, которые подходят, консультируются и сотрудничают. И так увлеченно снимают.
Третье отделение после них.
- Помните меня? - спрашивает деточка с выбритым виском.
- Что ты тут делаешь? Что, опять?
- Нравится ей у нас, - говорит воспитательница.
- Опять? Ну как же так.
Из третьего сегодня много народа, целых шесть. Одна трепетная зайка сегодня конфликтует с той, которая вот опять у нас. Зайка сидит далеко и грустит. Она у нас очень чувствительная. Постоянно на кого-то обижается. На все мои:
- Эй, иди сюда, сядешь с другой стороны около меня и никто тебя не будет трогать, - нервно молчит. Подергивает плечиком.
Но как-то постепенно все успокаиваются и даже весело потом снимают друг друга. Только наша чувствительная деточка следит чтобы не попасть в кадр с той, которая опять.
На прошлом занятии чувствительная деточка тоже обижалась на другую барышню. Но все равно была весела. Только, когда одна из девочек попросила ее попозировать и сесть на подоконник, она взгрустнула и сказала:
- Подоконник под моим весом проломится, - на том занятии была она, исхудавшая, тонкая и пять нас оставшихся, всех барышень и тетенек в теле.
- Ты чего, - говорю, - посмотри на себя, в тебе и веса-то нет.
- Ну что вы, - говорит серьезно, - я очень жирная.
- Ты очень тонкая, - говорю, - и кто я тогда, по сравнению с тобой.
- Вы - нормальная, - говорит, - у вас и лишнего веса-то нет. А я? - и с такой болью это все сказано.
- Знаешь, деточка, - говорю, - когда я была как ты и мне врачи говорили, что надо набрать срочно вес, у меня внутренние органы плохо себя чувствовали. Почка была опущена. Ну и просто самочувствие лучше, когда ты на эту тему не запариваешься.
Из меня, конечно, ужасно плохой психолог. Я вот с такими вещами никак не могу помочь. Кроме как картинки показывать и сочувствовать всячески. Хорошо, что есть на свете те, кто может помочь.
Четырнадцатое отделение как всегда не в курсе, что у них фотокружок.
- Эй, у нас что, фотокружок? - спрашивают воспитатели друг друга. Я им теперь звоню. Они меня уже боятся, - это точно у нас фотокружок? У нас через полчаса ужин. Какой такой фотокружок? Ну ладно, сейчас приведем детей, - говорят они мне.
Приходят. Все, кто уже был у меня в разное время. И всех их давно не было. И в прошлый раз четырнадцатое отделение так и не сподобилось их привести.
- О, - говорю, - я так скучала, и вот вы все здесь.
Смущенно улыбаются. Двоих выписывают завтра.
Несколько мелких по возрасту. Осиротевших и поэтому у нас. Парочка деточек примерно одной тональности, поэтому сдружившихся крепко. И таких интеллектуальных деточек. С ними прямо вот очень интересно. И они еще такие критические.
Смотрим картинки. Начинаем снимать.
- Можно я возьму эту пленку? - спрашивает одна из них, - давай, ложись на пол, - командует она своей подружке.
- Только не удуши ее, пожалуйста, - прошу я.
- Нет уж, это пусть она сама, - смеются они все вместе.
И снимают Офелию. Одна лежит на полу, закутанная в зеленый целлофан.
- У меня есть еще одна идея, - говорит та самая деточка, только мне надо раздеться, я буду в лифчике.
- Плохая идея, - говорю
- Ну тут же никого нет, я по-быстрому. На снимке должны быть просто мои голые плечи и рот, остальное мы замотаем в эту вот тряпку. Я буду лежать на полу.
- ЭЭЭ, если ты будешь раздеваться, это как-то вот, наверное, не положено, - хотя я не очень понимаю почему не положено. Потому что идея для съемки совсем невинная. Впрочем, тут же к нам подскакивает еще одна деточка:
- Э, - говорит, - у меня грудь больше твоей, давай я тоже разденусь.
- Тут дело не в груди, - поясняет ей первая, - меня просто надо будет так замотать, чтобы голые плечи и рот, понимаешь?
- Кто пукнул? - кричит одна из деточек.
- Ну я.
- В приличном обществе, - вступаю я со своими нотациями, - все делают вид, что ничего не произошло.
- Нет, ну запах же есть, - говорят они мне.
- Ну что поделаешь, сейчас рассосется. Я когда жила с одной подружкой испанской, она всегда заранее предупреждала. Это начиналось так: "Раз, два, три". И дальше вот это вот. Я ей всегда говорила: "ну зачем, зачем ты делаешь это вот так". И она мне: "Мы в Каталании все так делаем. Это же естественно, сделать фан из такого?"
Еще в холле, где мы снимаем очень хорошая библиотека. Перед уходом они все зависают и рассматривают книжки. Книжки можно брать.
Четырнадцатое уходит в свой корпус.
- Простите, что я вам тут воздух испортила, - смущенно улыбается одна из деточек.
- Да ладно тебе, это такая ерунда. Тут такое огромное помещение, что сейчас уже ничего и не будет чувствоваться.
Мне пишет моя японская подруга. С которой мы лет девять назад познакомились на очередных курсах английского языка в Лондоне. Она работала в Воге японском, познакомилась с английским мужем португальского происхождения и перебралась в Лондон. Они купили дом, родили двух красивых деточек. И тут вдруг перебрались обратно в Токио. Не очень знаю, мы почти не общаемся, они все еще с мужем или нет. Очень надеюсь, что все еще. Не люблю, когда люди расходятся. Написала, что будет в июле в Москве на пару дней и не хочу ли я встретиться, если я все еще помню ее.
Ужасно обрадовалась. Только было бы здорово еще определить, что в июле я буду в Москве.