Это хорошо, Маша вовремя отсекла мою попытку уехать на Пушкинскую, почему-то мне казалось, что марш начинается с Пушкинской.
Встретила свою маму с подружками. А дальше уже была сплошная полоса встреч разных прекрасных знакомых.
Все было чинно и мирно. Приятно гуляли по Москве в хорошую погоду в отличной компании. И погода радовала. Вдруг спала жара, накрапывал дождь. Полиция регулярно перегораживала дорогу, рассекала толпу, удачно применяя тактику. Видимо, выучились у западных коллег.
Я уже шла с деточкой с Летней школы и ее подружками. Иногда оглядывались назад, видели огромную людскую реку улыбающихся людей. У заграждений люди скандировали:
- Полиция, не задерживайте движение граждан!
Люди скандировали: Свободу "Новому величию", свободу Волкову, свободу Дмитриеву! Свободу политзаключенным.
На Петровку нас не пустили, пошли в обход. Часть толпы осталась позади. Я вышла у сада Эрмитаж. Нас там как-то осталось немного. И, видимо, самое жесткое винтиливо я пропустила.
Как-то так оказалась, практически, единственным фотографом в этом месте. Или других не видела. У стеночки стояли три эшника, абсолютно одинаковых, ели мороженное и диктовали полицейским, кого брать.
Бегал какой-то старший чин, бодро кричал в мегафон: "брать всех в белых футболках!". Потом, когда всех в белом забрали, он уже давал указание забирать всех, кто нестандартно выглядел. Так провели мимо нескольких с разноцветными волосами.
Забирали как-то неожиданно интеллигентно, вели мирно под ручки. Или просто рядом шли. Брали воду для тех, кто в автозаке. Улыбались и шутили. Настроение у полиции сегодня было хорошим, той, которая была около меня.
Один из росгвардии сообщил мне, что мы правильно вышли и улыбнулся. Как-то неожиданно мне сообщил. Немножко понизив голос. Также он сказал, что они - срочники, чем как-то меня запутал немножко. В форме росгвардии.
Пока шли, рядом все время оказывались детишки, которые вышли в первый раз и немножко волновались.
Как-то неожиданно оказались совсем одни, всех вокруг свинтили. Нам же с деточкой с Летней школы пару раз ласково большой прапорщик с дурацким лицом сказал с угрозой в голосе:
- Шли бы вы отсюда.
- Вы бы шли отсюда, - отозвались мы, - наш город, где хотим, там и гуляем, - и он почему-то ушел к другим гражданам.
И какая-то гражданка, молодая кстати, кинула нам недобро:
- Шли бы вы грядки копать.
- У нас нет грядок, - ответили мы ей, - и почему вы не на грядках? - интересно, кстати, а почему надо идти грядки копать? Странная какая-то.
И мы вышли на Пушкинскую. Граждане вовсю отмечали день города. Нарядные люди ходили вокруг. Другая жизнь. Пошли к памятнику Высоцкому. Там оставалась небольшая кучка людей, которых не забрали. Там же нам рассказали, что было жесткое винтилово. Людей били дубинками. А нам как-то так повезло, я даже думала, чевой-то менты такие нынче добрые.
Там же встретили толпу разных летнешкольников. И еще коллег по моей психбольнице, что меня очень удивило и порадовало.
Ко мне подошла девушка и спросила:
- Простите, пожалуйста, а что надо сделать, чтобы свинтили?
- Ну вы сегодня в черной футболке, - говорю, - шансов немного, забирали в белых. Можно еще подойти к тем, кто держит плакаты, - предложила я, - тогда могут забрать.
- Понятно, - говорит, - а когда будут винтить?
- Если вы не хотите свинтиться, то лучше сейчас уйти отсюда.
- Нет, нет, я хочу свинтиться, - за девушкой маячили ее папа и мама, по всей видимости.
- Понятно, тогда вам надо встать около людей с плакатами и выкрикивать разные лозунги. Но вот чтобы точно был верняк, надо сделать свой плакат и встать с ним. Вы точно хотите свинтиться?
- Да, - вмешалась мама девушки, - мы уезжаем в Америку. Нам бы так хорошо было бы получить бумажку из полиции, что ее арестовали.
- То есть хотите попросить политубежище?
- Да. А как же нам сделать плакат?
- Попросите у кого-нибудь бумагу и напишите на ней какой-нибудь лозунг.
- А эта акция считается политической?
- Ну а какая же она еще, - говорю.
Видимо, благодаря этой девушке, всех, кто после стоял около памятника Высоцкого с плакатами и выкрикивал разные интересные лозунги, так и не тронули. Так иногда бывает.
Делаю очередной круг вокруг памятника, вижу, стоит какая-то темнокожая девушка в синем платье и улыбается мне и у нее такое знакомое лицо. Я тоже ей улыбаюсь. А сегодня ко мне человек сто подошло поздороваться. Некоторые подходили и говорили:
- Мы с вами друзья на фейсбуке, можете меня сфотографировать и выложить у себя.
А я вот совсем их не помню.
И на всякий случай говорю девушке:
- Привет.
- Я не говорю по-русски, - говорит она мне с диким акцентом.
- Ой, сорри, - перехожу на английский, - мне просто было знакомо ваше лицо, я почему-то решила, что мы где-то встречались. А вы откуда?
- Я из Венесуэлы.
- Тогда вам это все должно быть знакомо, - киваю головой на протестующих.
- Да, я сначала очень волновалась, что меня заберут, мы с другом мимо шли. Но все сейчас стало так мирно.
Мимо меня протискивается какой-то мужчина больших размеров, пихает меня своим животом и говорит:
- Пиво, пиво, - на плече у него камера.
- Вы могли бы не пихать меня своим животом, - говорю я ему, - просто попросили бы пропустить вас и все.
- Я по субботам, - говорит он мне, - заливаю в свой живот пиво и запускаю рыбок, - он начинает снимать девушку, стоящую около нас с плакатом про Голунова.
- Лена, - укоряет меня Марьяна, - я и не знала, что ты - такая нетактичная.
- Да, со мной это случается, но он же первый начал, он пихал меня своим животом. Специально. Мне, конечно, страшно неловко теперь. Но я извинюсь.
Мужчина поворачивается к нам и начинает рассказывать про специальный пивной живот. Дружелюбно рассказывать.
- Для кого снимаете? - спрашиваю
- Москва-24
- То есть вы потом про нас гадостей разных по телевизору покажете, да?
- Я ничего не показываю, - улыбается он, - я только снимаю. А что там с этим потом делают. Я к этому не имею никакого отношения, - и глядя в наши лица начинает оправдываться, - ну понимаете, детей кормить надо. Я - оператор. А где я еще заработаю денег? Оппозиционные каналы платят мало, - и он так убедительно это говорит, что мне как-то даже неловко становится.
- А вот если вашим детям кто-нибудь подкинет наркотики, - говорю, - вы продолжите заниматься пропагандой?
- Ну при чем тут это?
- У меня ребенок-тинейджер, - говорю, - и многим ее сотоварищам пришлось откупаться от полиции в аналогичных ситуациях, а некоторые в СИЗО сейчас сидят.
- Ну если они - наркозависимые - должны сидеть.
- Во-первых, употребление наркотиков - не должно быть уголовно наказуемым. Во-вторых, речь идет о немножко другом, нет?
На этом мы закончили с ним общение.
Мимо шли две дамы. Одна у другой спросила, что происходит.
- Да все Навальный тут мутит, - ответила другая.
Так что Навальный всегда во всем виноват. Негодяй он.
В это же время один молодой человек говорил своей девушке:
- За что мне нравятся такие мероприятия вот за это вот ощущение единения с такими же как ты.
И это правда, нам всем не хватает общества друг друга, прогулок по Москве в приятных компаниях. А как расширились за время протестов мои социальные связи.
Потом мы стало холодно и голодно, позвонила Марьяна, они как раз с пресс-избой нашей Летней школы, на которую я опять собираюсь, собирались обсуждать предстоящую школу. А я все продинамила, потому что не могла же пропустить такую историю.
В общем, была немножко немосковская для меня программа, сначала мы зашли в Му-Му, затем в какой-то пабчик и я даже впервые лет за пятнадцать выпила сидра в компании летнешкольников, потому что вино там не наливали.
А потом еще попали на фестиваль, фактически, свободы. Где при входе проверяли паспорта.
- А вы, женщина, - сказали мне, - проходите, давайте.
- А вы, женщина, - сказала я Марьяне, - видишь, да, почему я иногда себя чувствую неловко в таких местах Москвы.
Но внутри была пестрая тусовка юных граждан, пестро одетых, что тебе тот Лондон. И я даже поснимала модные луки, и познакомилась с какой-то толпой детей. Некоторые из них, конечно, спрашивали, что это я там делаю, в таком молодежном месте, в моем-то возрасте. И при этом говорили:
- Как это клево в таком-то возрасте ходить на такие тусовки, - как будто мне лет сто.
Ехала домой, читала книжку про подростка, которую Варе подарила, и думала, что вот бы сесть и написать книжку про сегодняшний день. Ну так вот по-настоящему книжку, чтобы еще там и запахи, и звуки отражались. Наверное полпинты сидра во мне играли.
И никак не могу отделаться от ощущения некоего предательства, когда вот так выходишь на улицы своего же города, зная что сейчас люди с грубыми лицами в форме будут махать дубинками и тащить невинных людей в свои автозаки. Как-то не должно так быть.
Однажды на улицы нашего города выйдет миллион наших сограждан, а может даже больше и тогда они больше не смогут с нами это проделать.