Написал Мортен. Написал - будешь в наших краях, заходи. Уточнила, какие его края. По нашей же ветке, четыре остановки.
А на соседней улице Вика в универе работает.
Очень удачно. Мортен работает нынче в госпитале, продолжает работать медбратом.
Пару лет назад, как раз когда наш Боу-хауз уже совсем трещал по всем швам, кто-то предложил Мортену работу сиделкой в одном богатом доме.
За ренту платить не надо. Еще тебе и же доплачивают. А также иногда с подопечным надо ходить в рестораны, кино или на мюзикл.
Человек, за которым нынче Мортен присматривает, когда-то был успешным глазным доктором-хирургом. Делал сложные операции. Ездил на разные симпозиумы. Купил себе дом в одном из недешевых районов Лондона, в котором и проживал со своим бой-френдом. В один прекрасный момент, у него случился инсульт. И он превратился в овоща. Бойфренд тут же слинял. Человек попал в госпиталь, где его ждала долгая реабилитация. За свою жизнь он успел отложить денег, так что реабилитация проходила в хороших центрах. Сейчас он почти вернулся в прежнее состояние. Может сам ходить. Учит русский язык. К нему приходит специальный учитель. Учится играть на пианино. И у него в доме постоянно или Мортен или другой парнишка, польский. Тот уже с ним все эти восемь лет живет. Присматривает.
- Это грустная история, - говорит Мортен, - у него была шикарная жизнь. Он был таким светским львом. Когда с ним это приключилось, все друзья растерялись. Осталась парочка. У него сегодня как раз день рождения, они прийдут.
- Ну не такая уж и грустная, у него есть деньги и он смог себе нанять вас. А что у него есть семья?
- Да, братья-сестры. Живут в Южной Африке. Только им не нравится, что он гей. Поэтому они с ним не общаются.
- Ну и отлично. Значит он может вам все свое имущество завещать.
Доктор сидит в кресле. Симпатичный. И неплохо для своих семидесяти двух выглядит.
- Здравствуйте, - приветствует он меня по-русски.
Мы с Мортеном поднимаемся на второй этаж в ливинг рум. Там очень даже уютненько. Вся стена в книгах. Куча антиквариата. И среди этого всего ходунки и кресло с горшком для больных.
- А как у тебя дела? - спрашиваю, - на Рождество домой ездил?
- Нет, я позже поехал. В какой-то момент мама начала обижаться, расстраиваться. Трубку не брала. Я решил съездить в Норвегию, выяснить, что случилось. Сначала все было ничего. Но одним вечером мы все выпивали. Знаешь, как оно бывает, вино развязывает язык. И мой отчим вдруг начал говорить что-то обидное про геев. И у меня всплыли все мои обиды. Он в детстве моем непрерывно меня шпынял, постоянно отпускал гомофобные шуточки. А мама молчала. И тут промолчала.
Я ему сказал:
- Знаешь, я уже взрослый и мне неприятно то, что ты говоришь.
Тут он так обрадовался и начал мне нести разное, сначала, приплетая "научные факты", объяснял, что гомосексуальность - это болезнь. Далее, что геи - все больные люди и ненормальные.
- То есть я ненормальный? - спрашиваю
- Да, ты ненормальный и больной.
Я сижу и плачу. Мама молчит. Утром проснулся. А они такие все, знаешь, как это бывает после скандала, такие все предупредительные и делают вид, что ничего вчера не было. Мама еще очень боится, что я перестану приезжать, что она тогда будет говорить соседям. У нас такая приличная на вид семья.
- А где твой папа?
- Живет там же в этой деревне на соседней улице.
- Ты с ним близок?
- Не особо. Но ничего. Он приезжал ко мне на пару дней в Лондон. Он просто никогда не обсуждает никакие темы про геев. И за последние двадцать лет ни разу не спросил - Мортен, ты с кем-нибудь встречаешься?
- Нет, ну это как раз нормально. Это же очень деликатная тема - эй, ты что, все еще один? эй, у тебя что, никого нет? Ровно также как спросить у бездетной пары, почему они до сих пор не обзавелись ребенком.
- У тебя, кстати, кто-нибудь есть?
- Ну уж тогда надо спрашивать - эй, с кем ты спишь иногда?
- Окей, ты с кем-нибудь спишь иногда?
- Иногда я с кем-нибудь сплю.
- По-прежнему азиаты?
- Иногда французы.
- Не расстраивайся, - говорю, - что тебе этот отчим. Он тебе, судя по всему, просто посторонний человек. Мама же тебя любит?
- Не знаю. Мы с сестрой очень близки. Если бы она узнала об этом инциденте, она бы устроила им скандал.
- Расскажи ей, попроси поддержки.
- Я не хочу никаких скандалов. Пусть себе живут, как живут.
- И не езди к ним больше. Если им надо, если мама соскучится, пусть сама к тебе приезжает. На твоей территории они будут себя вести приличнее.
- Это мысль.
Мортен в пятницу едет в Барселону. Так что договариваемся с ним, что мы с Мартой где-нибудь с ним пересечемся. Он едет к американскому другу.
- Знаешь, ты бы сейчас вполне мог бы моделью работать. У тебя такой популярный типаж. К тому же ты длинный и тощий.
- Ну да, сейчас ценятся разные такие лица - нос набекрень, лица с рабочих окраин.
- Типа того.
Я звоню Вике. И мы идем пить кофе в кафе от ее универа. Буквально на полчаса.
- Куда мне сходить в такой дождь?
- Сходи в Британский музей, знаешь, англичане сколько всего награбили.
В Британском музее очередь огроменная. Толпы школьников и туристов. Но она так быстро проходит. В Британском музее меня всегда хватает на пару залов. В этот раз дохожу до залы, в котором за стеклом пещера? Три скелета аккуратно расположены на полу около лавки. На заднем плане глиняные кувшины. Табличка гласит, что в этом доме в четвертом веке одномоментно было убито шесть человек.
Мне становится грустно и я покидаю Британский музей.
Через Оксфорд стрит пешком выхожу в Сохо. Я вдруг неожиданно изменяю своим последним маршрутам и сворачивают в сторону Сохо сквера. Крохотный сквер. Рядом с ним была одна из недешевых школ, куда я ходила пару недель, потом поменяла ее на самую дешевую. В этой школе мы познакомились с Тикой, которая сейчас работает звукооператором в Аргентине и недавно ее фамилия была в Фильме Ангел. В Лондоне она работала над третьим Гарри Потером.
Прохожу сквер, сворачиваю на улицу с кучей крошечных магазинов и парикмахерских. Занятно дожить до того момента, когда разные районы Лондона вызывают разные истории, где-то там складированные в голове.
Вот здесь мы сидели с Радеком, Мартой и Матеушем, пили вино и угощали всех проходящих. Мы тогда познакомились с Патриком из Дублина, который отправился путешествовать в свой год после школы. Патрик в этом году привел мне клиентов, у которых скоро свадьба.
А вот здесь, меня долго уговаривал юноша, которому надо было срочно кого-нибудь подстричь, чтобы его взяли на работу в модный салон. Я рассматривала витрину и не понимала, что он от меня хочет. Отлично подстриг.
А где-то в недрах должна быть дверь с надписью - здесь не бордель, здесь нет проституток, это частная собственность.
А вот здесь мы брели с одной девушкой и глухим геем, который только что прибыл из Эдинбурга и пытался найти гей-клуб для глухонемых геев. Меня тогда еще чуть не выгнали из мужского туалета, поскольку женский туалет в том клубе отсутствовал. Но я гордо спросила у всех на совсем плохом английском, уверены ли они, что я - женщина. И все долго извинялись и угощали пивом.
А вот здесь я познакомилась с сутенером, который уговаривал меня пойти к нему работать. Подсыпать клофелин клиентам. Это был мой самый первый Лондон. Я отправилась изучать центр и с интересом наблюдала, как толпа немецких пенсионеров завороженно смотрели, как танцует проститутка в проеме двери.
Сутенер взял меня за локоток и сообщил вкрадчиво, глядя как немецкие пенсионеры исчезают в проеме двери - десять фунтов за вход, пятьдесят за выход.
Как давно я не была в Сохо. Надо будет несколько поменять свои обычные маршруты. Сохо так изменилось. Стало цивильнее, что-ли.
Я пообедала в Прэте. Посетила туалет в заведении напротив - Five guys. Вот как интересно, оба заведения не маленьких размеров. Только в Прэте традиционно больше граждан. А в пяти парнях - много туалетов. В то время как в Прэте всего один и вечная очередь. Загадка.
И напоследок, чтобы завершить культурную программу на сегодня, завернула в Национальную галерею посмотреть на Ван Гога.
Толпа русских девочек ходила следом за мной.
В тот момент, когда я фотографировала фрагмент одной из картин, одна девочка спросила у другой по-русски:
- А разве в музеях можно фотографировать?
- Можно, и не только на телефон, - ответила я ей, - обычно просят вспышку не включать. Девочки посмотрели на меня удивленно, почему-то их удивила моя русская речь и ушли в другую сторону.
В автобусе две девицы лет шести обсуждали гимнастику. Две мелкие английские девицы.
- Мостик у меня не получается совсем, - говорила одна из них.
- Да, и у меня не очень. Но как делает мостик София, это так здорово. И сальто. София такая крутая, - и такое обожание сквозило в ее голосе.
- София крутая, да, но очень раздражает, прямо бесит, - говорила ей другая девица.