В тот день освобождали толпу народа. Весь день сидела на окне, смотрела как счастливые люди идут к выходу. Впереди конвойный, позади конвойный. Некоторые вскидывали руки к небу и кричали: "Свободу политзаключенным!". Некоторые оглядывались, видели меня, машущую им, махали мне.
По радио "Эхо Москвы" каждый час говорили: "Мы по-прежнему считаем Сергея Смирнова невиновным. Свободу Сергею Смирнову!". Я была непротив свободы Сергею Смирнову, очень даже рада была бы, если его освободили бы, но что-то там изнутри поднималось - а как же мы? Нас тут много. Мы, конечно, не селебритиз, но мы ровно также невиновны и сидим ни за что. Почему бы было не добавить к этому - свободу всем полизаключенным? В результате родился лозунг: "Я/МЫ - не Сергей Смирнов.
Ходила к врачу. Хождению к врачу - прекрасная развлекаловка. Иногда они забывают сводить тебя к врачу. Тогда приходится бить в металлическую дверь ладонью и кричать - мне к врачу надо! А потом ты стоишь в очереди к врачу с девочками из других камер со своего этажа, это же целое событие, с ними можно обсудить последние новости, а также можно убить минут сорок времени. Мимо также иногда проходят малчики с прогулки. Можно увидеть знакомых, с которыми сидел в автозаке. Или поболтать с проходящими мимо. Все разговоры - где взяли, когда, на сколько и какой был суд. Понятно, что самый гуманный в мире.
- А вас за что взяли? - спрашивает конвойная Аню, девушку с розовыми волосами.
- За ретвит.
- Это как?
- Человек написал твит, ему дали десять суток, я репостнула, мне дали четырнадцать и с работы уволили.
- Это как? За запись в интернете?
- Да. Посчитали организатором митинга, - вдруг понимаю, что девушка Аня - из Вышки. Та самая преподаватель, которую уволили. Мы с ней ехали в автозаке, ее выселили из комнаты на девять человек, мы вселились вместо нее. Кто бы мог подумать, как тесен мир. Иногда сжимается до здания одной тюрьмы.
- А вас за что? - спрашивает меня.
- Тридцать минут прогулки по центру Москвы в ночи - двенадцать суток.
- Ничего себе, - изумляется конвойная.
На прогулке народу существенно меньше. В клетке все больше места. У всех при поступлении отобрали шарфы. Без шарфа на улице неуютно. Но, видимо, на шарфе каждый политзаключенный мечтает повеситься и на шнурках. У большинства, тех, кто не такой ленивый как я, вместо магазинных шнурков, самодельные. Аккуратнее всего смотрятся шнурки, сделанные из тесемок для медицинских масок. Также неплохой дизайн у тонких шнурков из целофанновых пакетов. Некоторые же просто разрывают нетканные простыни, которые нам выдали вместо постельного белья, и полосками перевязывают свои ботинки. Видимо, на целофанновых шнурках и нетканных простынях вешаться не так романтично как на шарфах и шнурках, поэтому эти предметы у нас все еще в обиходе.
Я регуляно отрываю от своей нетканной простыни полоску, когда нужно вымыть посуду. Чтобы не руками это исполнять.
А еще я - молодец, к своему полтиннику научилась тепло одеваться. В отличие от этих двадцатилетних. На мне две пары носок - тонкие и толстые. Леггинсы из Юникло на подкладке - так называемое термобелье. Сверху короткие велосипедки из Праймарка. И вельветовые синие широкие штаны из COS. Футболка, толстовка, легкая куртка из Юникло и длинный пуховик из COS. А также шапка оранжевая кашемировая теплая и варежки. Многие же без варежек. Замерзают быстро. Варя моя уже миллион лет не носит варежки. Потому что это не модно. Вот и эти все такие же. С красными руками. Модные с красными руками на прогулке в тюрьме. А гулять хочется. Не в камеру же обратно.
Девушка Алена находит хлебную горбушку, малчики принесли хлеб голубей кормить, хлеба всегда остается много. Девушка Алена бьет по направлению ворот. И вот нас уже человек пять. Играем в футбол в одни ворота. На улице уверенные минус пятнадцать.
- Команда Омона против комнады Навального, - комментирует кто-то сзади.
- Видели бы вас блокадники, - укоризненно кивает головой конвойный.
- Это да, представляете, как они бы удивились, осознав, что в двадцать первом веке в тюрьмах по-прежнему сидят невиновные люди, - не могу удержаться я.
- Да, наверное, - бормочет он.
Я вдруг вспоминаю навыки игры. И дело идет бойче. Сверху малчики апплодируют.
- Лучше всех играет вратарь, - кричат они. Другая Алена периодически виснет на воротах, ловко подтягиваясь и поднимая ноги пердикулярно земле. Движение - жизнь.
После прогулки, вот это точно напоминает пионерлагерь, все раскрасневшиися, с мороза возвращаемся на этаж. Конвойный запускает каждого в свою камеру, закрывает за каждым дверь. По пути можно успеть рассмотреть у кого что внутри. Везде одно и то же. Унылые туалеты около входа. Принадлежности гигиенические. Двухэтажные кровати внутри.
Дежурный за столом дружелюбно:
- Ну что, нагулялись?
- В футбол играли.
- Молодцы, молодцы.
- А кипяток дадите?
- Сейчас вскипятится, - и на минуту забываешь, где ты находишься. Сейчас с мороза будем чай пить. Погуляли. Сейчас еще поболтаем полночи и книжки читать. А там сон и еще минус один день.
Если стоять на втором ярусе моей кровати, лампочка сзади, тень от фигуры на стену. Можно еще руку в сторону вытянуть. Фонарь за окном светит на решетку, которая отбрасывает тень на стену. Получается женская фигура с оранжевой решеткой в сердце. Очень красиво.