Тем временем в записках добралась до шестого дня. Дальше быстрее будет.
- Половина экватора, - сказала мне Ксения, - дальше будет проще.
- Ну не знаю, не знаю, - половина срока и впереди еще долгих шесть дней.
В ночи под окном стояли освобождающиеся. Один молодой человек рассказывал, как они заряжали в камере свои телефоны - открывали плафоны у ламп и подсоъединяли зарядку к оголенным проводам. Надо будет погуглить. До плафонов можно достать с кровати второго яруса. Слушала с завистью. Впрочем, телефонов у нас все равно не было.
Мы же пытались занавесить лампу у входа, которая всю ночь светит ярким, раздражающим светом. Одна девочка влезла другой на плечи. Но вот закрепить простынь нетканную нечем было.
Аня позже рассказывала, что они прикрепили черный лифчик над этой лампой. Так что во время шмона дама конвойная очень возмущалась.
С утра я стучала в дверь каждые полчаса, спрашивала - скоро ли меня переселят. Написала еще пару заявлений на имя начальника. Получала один и тот же ответ - скоро, дежурный придет и решит этот вопрос.
На камеру выдали телефон, поговорили один раз, каждый по пятнадцать минут. Через пару часов конвойный в окошко: а вы уже говорили? Мы после небольшой паузы: нет еще.
Ушел уточнять.
В Мневниках надо было за все расписываться. Поговорил по телефону - расписался, съел обед - расписался, сходил в душ - расписался. В Сахарово - сплошной хаос, так что иногда можно попытаться воспользоваться этим.
- Что вы обманываете? - спрашивает обиженно.
- А мы забыли.
Продолжаю стучать в дверь. Также прошу сводить к врачу. Переселять не хотят, но обещают. К врачу не ведут.
На этаже обычно от трех до пяти охранников. Сидят напротив нас. Иногда они не закрывают смотровое окно до конца. Случайно. Тогда, если прильнуть к двери, можно смотреть в щели в боку. Видно не очень хорошо. Но видно. Видно, как они сидят за столом и дружно тупят в телефоны. Стучишь в дверь. Отрывают не сразу. Кричат - кто?
- Двести первая, - подходят, открывают смотровое окно, - а когда меня переселят?
Сидят эти лбы, в телефоны тупят, любая просьба, любой вопрос вызывают в их неокрепшем мозгу замыкание. Они и так-то тупят. А в таких случаях тупят существенно сильнее. Казалось бы, кому нужны конфликты в спецприемнике. Казалось бы, возьми ты человека и переведи из камеры в камеру. Из некурящей в куряющую. Делов-то - пять минут. Но нужно в четырех!!! ведомостях переправить фамилию. Вручную. И это реальный ужас для любого такого конвойного.
Ближе к шести понятно, что не переселят. И такое отчаяние, я на это уже пару дней надеялась. Я расстроилась, ну и все, во мне проснулся псих. Которого лучше не будить. Я, конечно, за день, стуча в дверь каждые полчаса, сильно их утомила, а также утомила девушек по камере, но они снисходительно терпели, и весь этаж. Но когда просыпается псих - не до внешних приличий.
- Простите, барышни, мне очень неудобно, но очень хочется в другую камеру. Потерпите немножко, пожалуйста. Мне очень нужно в другую камеру. Вы - хорошие. Но мы с ними с самого начала. И дальше часа два я стучала в дверь - ладонью, тапком. Дверь металлическая. В разных местах ее - разный звук, всегда противный и очень громкий, разносящийся по длинному коридору. Представляю, как другие меня кляли. Можно также стучать в окошко-кормушку, выбивая ритм. Конвойные периодически открывали, что-то орали мне в лицо, слушая мое - а когда меня переселят? Пару раз закрывали кормушку так, что чуть не оттяпали мне пальцы. Позже открывать перестали.
- Как вы думаете? Меня за это могу избить? - спрашиваю у девушек.
- Пока политических не трогают, - говорят.
В общем, два часа стука. Пришел очередной гражданин, открыл окно, заглянул и без разных там - задолбала:
- Ростунова, собирайтесь, на выход, - соседняя камера напротив.
- Мы тут у входа разуваемся, - сообщила мне Алена, когда я со всеми своими пакетами прибыла к ним.
- Ничего, что я к вам?
- Нормально.
В местах заключения свободы приятная своя компания - огромное дело. Предыдущая камера была тоже ок. Но с этими барышнями я уже сроднилась. Взяли всех вместе. Ночь провели вместе. В Мневниках частично были вместе. И вот мы снова рядом.